Для исследователей фольклор и ономастика Нижегородского Поволжья являются интереснейшим предметом изучения. Не обошел этот интерес и Николая Александровича Добролюбова, всерьез изучавшего пословицы и поговорки нижегородских мещан [2, c. 493-495], а также происхождение названий водных объектов Нижегородской губернии [3, c. 30-36].
Южная часть Нижегородской области исторически складывалась на своеобразном перекрестке миграций самых разных этносов Восточной Европы. Представители этих этносов, так или иначе, оставили свой «след» и в фольклоре, и в антропологии, и в языке современного населения региона. Примером такого «следа» являются некоторые термины, обозначающие «этническую» принадлежность их носителей, или предков этих носителей, которые мы назвали псевдоэтнонимами. В нашем исследовании будет рассмотрен ряд псевдоэтнонимов, зафиксированных среди жителей Окско-Волжско-Сурского междуречья.
В селениях побережья Нижней Оки имеет хождение термин корсак (карсак) которым обозначали жителей некоторых селений, или частей этих селений, подразумевая под ним человека или группу людей, имеющих этнические корни чуждые остальным жителям данного селения. Например, жителей села Панфилово, расположенного на берегу Оки рядом с Муромом, соседи называют «карсаки» [4, c. 49]. Недалеко от села Шутилово Первомайского района Нижегородской области имеется местность Корсаковцы и Корсаков хутор. В селе Кичанзино Арзамасского района зафиксирован микротопоним Карсаков колодец [8, c. 27, 82]. Кроме них в других селах известны фамилии Корсаков, Карсаков и «уличное» прозвище Карсак (Корсак). При этом термин не имеет враждебного или негативного значения, а подается просто как факт совместного проживания.
Известна старинная русская дворянская фамилия Корсаковых. Род Корсаковых был очень многочисленным, некоторые его потомки имели владения в Нижегородской губернии, и действительно происхождение ряда микротопонимов местные жители связывают с помещиками Корсаковыми. Однако распространенность онима не может быть объяснена только памятью о живших здесь некогда помещиках Корсаковых. Например, происхождение названия поселка Корсаково Перевозского района местные предания связывают с фамилией первопоселенца Корсакова, а название села Корсаково того же района возводят к мордвину Корсаку [14, c. 111]. Очевидно, происхождение дворянской фамилии Корсаков также нужно отнести к первичному термину карсак (корсак).
В словаре В. Даля слово корсак объясняется как обозначение небольшой степной лисы, и также в астраханских диалектах, как обозначение кочевника-киргиза или кайсака [1, c. 170]. В Астрахани и сейчас местных татар иногда называют «корсаки». С. Черных считает это слово заимствованием из тюркского ономастического обихода, где оно означало «брюхо, утроба» [21, c. 78]. Кроме того, в исторических районах Венгрии существует город Корсак (Корцак) название которого связывают с названием мадьярского рода кара-саков из которых вышла династия Аттилы. Потомки этого рода объясняют его значение как «большой сак», где сак – это древнейший степной этноним, принадлежавший еще некоторым племенам восточных скифо-сарматов [6]. Таким образом, мы можем заключить, что термин карсак – это память о некоем степном роде, возможно кипчакском, расселившимся в Окско-Волжско-Сурском междуречье.
В связи с этим приведем еще один псевдоэтноним с похожей «судьбой», зафиксированный муромским краеведом А. Епанчиным. Он указывает, что деревню Горицы в Навашинском районе Нижегородской области населяли «горюны». Из-за их цокающего диалекта, отличавшего горюнов от соседей, их считали мордвой [4, c. 28]. Известно, что горюны – это небольшой субэтнос русского народа, проживающий в Сумской области Украины [19, c. 83]. О происхождении горюнов существует много мнений, в том числе и такое, что из-за некоторых особенностей фонетики их говора, горюнов можно принять за потомков летописных ковуев,
Ковуи — тюркский народ среднего Поросья и Черниговщины XI—XIII вв., союзный русским князьям [18, c. 81]. Высказанное выше мнение о родстве горюнов с тюрками-ковуями имеет под собой очень зыбкие основания, но в нашем случае оно может объяснить, как горюны попали в Приочье. Отсылка к ковуям делает «судьбу» нижегородских горюнов близкой к «судьбе» нижегородских корсаков, и наводит на мысль о прибытии предков и тех и других во время переселения «своих поганых» в земли Северо-Восточной Руси. Владимирские князья расселяли воинственных союзников на границах своих владений, и появление некоторых родов Черных клобуков на окских рубежах вполне логично. Цокающий говор приокских горюнов, отмеченный исследователем, не может исключать их тюркского происхождения, потому что такое же цоканье известно, например, у татар-мишарей [16, c. 16]. То, что наши горюны названы «мордвой», можно объяснить тем, что предки соседей горюнов заселились позже, и, столкнувшись с горюнами, приняли тех за «мордву».
Следующим псевдоэтнонимом имеющим хождение в регионе является оним печкасы. Печкасами эрзяне Лукояновского района Нижегородской области называли жителей мокшанских сел Печи и Санки того же Лукояновского района. По сообщению информатора женщины этих сел совсем недавно носили короткие рубахи и белые штаны, заправленные в сапоги, а на голове подобие восточной чалмы. И, несмотря на то, что они считаются мордвой-мокшей, их язык был совсем не похож на язык эрзян, из-за чего общение с ними было возможно только на русском языке [9].
На самом деле термин печкас известен давно. Впервые он зафиксирован в рукописном «Словаре языка мордовского» второй половины XVIII в., как экзоэтноним которым мордва называла татар [20, c. 57]. По мнению Н. Мокшина термин печкас (во множественном числе печкаст), произошел от мордовского же слова печкезь (обрезанный), в связи с обычаем обрезания, характерным для мусульман [13, c. 106]. Мокшане, наиболее тесно контактировавшие с тюрками, перенимавшие их обычаи и многое заимствовавшие из тюркских языков, также могли получить прозвище печкас от своих соплеменников эрзян. Тот же Н. Мокшин упоминает мордовское село Пичкасы Алатырского уезда Симбирской губернии, а также мордовские фамилии Печказовых и Печкисовых. Соответственно и в случае лукояновских мокшан могло произойти то же самое: «отатарившись» они стали в глазах соседей эрзян «печкасами».
Еще одним термином, в котором можно увидеть родовое имя является псевдоэтноним мураны (мураши). В настоящее время он известен главным образом как микротопоним или как «уличное» прозвище и основа фамилий Муранов, Муранчиков, Мурашов. Недалеко от Дивеева есть холм Муравая шишка, в Арзамасском районе известны Муравин лес и Муравинский овраг, а также речки Муравой и Муракшейка в Сеченовском и Ардатовском районе соответственно [8, c. 274-275]. Кроме того, в Богородском районе Нижегородской области есть лес и поле Мурашки, рядом с деревнями Комарово и Береговые Новинки соответственно [11, c. 28, 40]. Добавим, что в диалектах селений юго-запада Нижегородской области мурашами называют муравьев. В этой связи характерно, что название деревни Муралёво Меленковского района Владимирской области в «народной» этимологии объясняется тем, что ее жители основавшие деревню в XVIII веке, трудились как «муравьи» [4, c. 59].
Однако этот оним упомянут в летописи, как имя мордовского князька. Имеется в виду отрывок из Нижегородского летописца опубликованный И. Кирьяновым, в котором рассказывается о нижегородском купце Тарасии Петрове купившем вотчину «у Муранчика князя за кудьмою не речке на Сундовике». Здесь речь идет о селе Большое Мурашкино, где живы были легенды о местном князе Мураше [7, c. 209]. Самих жителей Большого Мурашкино в старину звали мурашами [15, c. 126]. Возможно, здесь мы имеем дело с неким родом получившим свое название от предводителя Мурана (Мураша), хотя в муран (мураш) отчетливо виден корень -мур (-мор, -мер) свойственный финно-угорским этнонимам (мурома, мари, мордва, меря, удмурты).
В Варнавинском районе Нижегородской области протекает речка Мурановка, название которой местная легенда объясняет тем, что на её берегах собирались жившие здесь в древности марийцы для гуляний, на которых плясали и пели песни. От марийского муро — «песня» и произошло название речки [17, c. 142]. Более того, Н. Морохин установил, что в Чкаловском районе Нижегородской области левобережье Волги уже и в наше время называли Маурой [17, c. 20]. У исследователя нижегородской топонимии И. Мининзона мы находим упоминание того, что жителей деревни Ключищи Дальне-Константиновского района, соседи называли «муреи», и отмечали, что «муреи» «говорят по-другому», и при этом самих этих соседей называли «мордвой» [11].
Все приведенные здесь факты позволяют сделать вывод о том, что мураны (муреи, мураши) могли быть ассимилированным мордвой марийским родом, проживавшем в правобережье Средней Волги, в районе Лыскова. В лысковской округе, в свадебных обрядах местного населения исследователями зафиксированы элементы свойственные марийцам, а жители деревни Черемиски Лысковского района уверенно показывали городище предков-мари в трех километрах от деревни, якобы разоренное татарами [17, c. 24].
Любопытно, что в Самарской области известен целый ряд подобных топонимов расположенных на Самарской Луке: Муранский бор, река и село Муранка, Муранская мельница. Рядом с селом Муранка находится мордовский могильник, датируемый XIV веком [5, c. 164]. Такое соседство можно объяснить тем, что в период XIII-XIV вв. проходил второй этап заселения Нижнего Поволжья мордвой находившейся под властью золотоордынских ханов [10, c. 15]. Возможно, тогда наши мураны-мураши частично переселились к Самарской Луке, где памятью о них осталась местная топонимика. Дальнейшие сведения могущие подтвердить или опровергнуть эту версию могло бы дать сличение археологических материалов Муранского могильника и мордовских могильников Нижегородского Поволжья аналогичного периода.
Русское население современной Нижегородской области складывалось из самых разных этнических элементов. Территория, бывшая перекрестком миграций, стала своеобразным «плавильным котлом» в котором выковалась отрасль русского народа – Великороссы Поволжья. Давно известно, что этнически «чистых» народов не бывает. Новые народы возникают из смешений двух или нескольких племен, усваивая лучшие черты каждого.На примере приведенных здесь псевдоэтнонимов мы видим, как складывалось население юга Нижегородской области, оставляя в ономастической номенклатуре следы происхождения своих предков.
Литература:
1. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. (И-О). М., 1955. 780 c.
2. Добролюбов Н.А. О некоторых местных пословицах и поговорках Нижегородской губернии/ПСС в шести томах. Под ред. П.И. Лебедева-Полянского. М., 1934-1941. Т. I. С. 493-495.
3. Егоров Б.Ф. Н.А. Добролюбов – собиратель и исследователь народного творчества Нижегородской губернии. – Горький, 1956. 99 с.
4. Епанчин А.А. Топонимика Мурома и его окрестностей. Муром, 2014. 84 c.
5 .Зеленеев А.Ю., Зеленеев Ю.А. Мордва Нижнего Поволжья в золотоордынское время//Диалог городской и степной культур на евразийском пространстве. Историческая география Золотой Орды. Материалы 7 Междунар. конф. памяти Г.А. Федорова-Давыдова. Казань-Ялта-Кишинев, 2016. С. 164-166.
6. Кипчаки Казахстана\Шежере\… Электронный ресурс URL: http://www.kazakh.ru/talk/mmess.phtml?idt=80176 (дата обращения 11.03.2022).
7. Кирьянов И.А. Некоторые данные о легенде об Абрамовом городище и Нижнем Новгороде//Этногенез мордовского народа. Саранск, 1965. С. 206-211.
8. Климкова Л.А. Микротопонимический словарь Нижегородской области (Окско-Волжско-Сурское междуречье): в 3-х ч. Ч. 2. Арзамас, 2006. 336 c.
9. Малышев А.В. Из беседы с краеведом Н.И. Аношкиным (с. Иванцево Лукояновского района) 20.12.19. Запись беседы хранится в личном архиве автора.
10. Малышев А.Б. Мордва Нижнего Поволжья: дискретность локального этногенеза// Народы Саратовского Поволжья: история и современность. Саратов, 2005. С. 14-20.
11. Мининзон И.Л. Ономастика терюхан/Открытый текст Электронный ресурс URL: http://opentextnn.ru/space/littlesityes/mininzon-i-l-onomastika-terjuhan/ (дата обращения 04.04.22).
12. Мининзон И.Л. Что в имени тебе моем (ономастика Богородского района). Н. Новгород, 2015. 68 c.
13. Мокшин Н.Ф. Тюркизмы в мордовском ономастиконе//Социально-политические науки. № 3. 2013. С. 105-109.
14. Морохин Н.В. Нижегородский топонимический словарь. Н. Новгород, 1997. 216 c.
15. Морохин Н.В., Арзамазов А.А. Наши реки города и села. Н. Новгород, 2014. 480 c.
16. Мухамедова Р.Г. Татары-мишари. М., 1972. 248 c.
17. Нижегородские марийцы. Сост. Н.В. Морохин. Йошкар-Ола, 1994. 250 с.
18. Плетнева С.А. Половцы. М., 1990. 245 c.
19. Словарь русских народных говоров. М.-Л., 1965. 359 с.
20. Феоктистов А.П. Истоки мордовской письменности. М., 1968. 99 с.
21. Черных С.Я. Словарь марийских личных имен. Йошкар-Ола, 1995. 626 с.
