Некоторые аспекты истории старообрядчества юго-запада Нижегородского края.

Юго-запад Нижегородской области, территория включающая в себя современные Навашинский, Выксунский, Вознесенский, Кулебакский, Дивеевский, и  часть Арзамасского района Нижегородской области в старину представляла собой единый Ардатовский уезд. Сегодня – это «Российская Православная Палестина», так как здесь находится одна из главных русских православных святынь – Дивеевский монастырь – четвертый удел Пресвятой Богородицы на земле. Но, вместе с тем, эта земля еще и издревле старообрядческие места, старообрядцы селились здесь веками, создавали свои общины, скрывались от властей. 

С церковными обновлениями в Нижегородском крае стали бороться уже после соборов 1666 и 1667 годов. Так, антиохийский патриарх Макарий (участник этих соборов) во время своего путешествия в Макарьевский Желтоводский монастырь писал патриарху Иоасафу в Москву: «В здешней стране много раскольников и противников не только между невеждами, но и между священниками: вели их смирять и крепким наказанием наказывать» [1, с. 395]. Но кроме местных жителей недовольных новинами, леса юго-запада Нижегородчины стали убежищем и для множества противников реформ из Центральной России.

 Главными путями, по которым сюда приходили старообрядцы были дороги Великого Московско-Сибирского тракта. Одна дорога  вела от Мурома,  через Салавирьские леса и Березополье в Нижний Новгород, и по ней бежали недовольные реформами с Керженца, из Гороховца, других мест Северо-Восточной Руси. Другая дорога шла по высокому левобережью реки Теши, соединяя Муром и Арзамас, и по ней двигались старообрядцы из Владимира, Москвы, западных и северо-западных районов Руси. Во второй половине XVII  и в XVIII веках леса по берегам Нижней Теши были еще малонаселенными дебрями, и гонимые старообрядцы охотно оседали в этих краях, создавали скиты, подселялись в местные деревни, основывали свои поселения. 

Несогласные стали уходить в правобережье Теши сразу после начала Никоновских реформ. Разрядные книги Нижегородского уезда сообщают, что многие селения междуречья Сережи и Тёши наполнились старообрядцами  «которые осели в деревнях Панинской округи, Шишове, Крутых, Бочихе, основали деревни Венец, Вилейку, Саваслейку, Бобровку, Старую Пустынь» — уже во второй половине XVII века [2]. 

Нет сомнения, что отсюда они проникали и на левый берег Теши, хотя документальных данных об этом не сохранилось. Впрочем, в архивах встречаются упоминания о «принятии раскольников» в Арзамасе,  в 1697 году [3]. Но эти «раскольники» вполне могли прибыть и по дороге Муром-Арзамас. Во всяком случае, сосланные в Арзамас  «раскольники» — стрельцы, участники московских бунтов конца XVII века, без сомнения были этапированы по этой дороге. 

В XVII веке жутким примером сопротивления церковным реформам стали случаи самосожжения. Характерно, что этот ужасный способ протеста  впервые зафиксирован на Нижегородчине. Дело в том, что на церковном соборе 1666-1667 гг., где тщательно разбирали раскол, еще ни слова не было сказано о самосожжениях, а уже в 1677 г. протопоп Аввакум в послании к некоему Симеону писал: «В Нижнем преславно бысть: овых еретики пожигают, а иные… недождався еретического осуждения, сами в огонь дерзнувше, да цело и непорочно соблюдут правоверие…» [4, с. 204] 

Люди сжигали себя в ближнем от Нижнего Новгорода Закудемском стане. Нижегородский летописец указывал, что: «В 1673 году… в Нижегородском уезде, во многих селениях Закудемского стана, крестьяне перестали ходить в церковь, принимать к себе священников и отказались от принятия таинств и церковного пения; многие же с женами ж и с детьми сожигались в овинах» [5, с. 637].

 В 1675 году несогласные уже сжигали себя на берегах Теши. Случаи самосожжения были зафиксированы в деревнях Коваксе и Пасьяны (совр. Пасьяново) Арзамасского уезда. Документ гласит: «Государю царю и Великому князю Алексею Михайловичу …холопи твои Тимошка Булгаков, Васка Мордвинов  челом бьют… в нынешнем во 183-м году… огорели ево, Васильевы, крестьяня Арзамаского уезду деревни Коваксы Александрко Васильев з женою и з детми, да у Мамошки Сергеева шестеро детей на овинах самохотно… Да в нынешнем же, Государь, во 183-м году, июня в 10 день… крестьянин… деревни Пасьяновы Мишка Ильин згорел в бане з дочерми своими и со внучаты, сам шесть, неведомо каким умыслом». Случаи самосожжения были массовыми, в той же Коваксе  «…в доездной памяти и в росписи самозгорело деревни Коваксы розных… крестьян на двух овинах 73 человека» [6, с. 25-28].

К концу XVII века движение сопротивления церковным реформам приобрело серьезные масштабы. В Нижегородской губернии, в 1719 году, насчитывали  86000 «раскольников». Получалось, что на тысячу жителей 283 человека были «в расколе» [7, с.133]. Это вызывало озабоченность правительства и духовных властей, и на борьбу с «расколом» были брошены лучшие силы. В Нижегородской епархии борьбой с «раскольниками» прославился Нижегородский епископ Питирим, который, не ограничиваясь духовными мерами, привлекал и светские власти, и военные команды. Это приносило определенные плоды − в 1732 году Питирим докладывал, что обратил к единоверию более половины «раскольников», а из всех керженских скитов не разоренными остались только два [7, с. 134].

В результате этой работы к середине XVIII века число противников реформ  убавилось, самоубийственные костры угасли, но сопротивление продолжалось. «Раскольники» организовались, наладили подпольные связи, и даже выступали на борьбу с оружием в руках. 

Они были одной из главных движущих сил восстания Пугачева. П.И. Мельников-Печерский не сомневался, что старообрядцы были основой многих русских мятежей, и указывал, что: « …на каждой из остальных черных страниц нашей истории раскольники являются деятельными участниками в беспорядках государственных. Они были в шайке Разина, они 10 лет мятежничали в Соловецком монастыре, они были главнейшими участниками в стрелецких бунтах, они ворвались в Грановитую Палату с Никитою Пустосвятом, они умышляли на жизнь Петра Великого, они бунтовали с Булавиным, убийцы митрополита Амвросия, и Пугачев со своими сообщниками были раскольники» [9, с. 231].  В другом месте он писал, что: «Пугачев же шел во главе  раскольников поповских и беспоповских сект, которыя на ту пору забыли свою мелочную вражду и диалектические споры» [9, с. 254].

Этот радикализм старообрядчества, его непримиримость к гражданским и духовным властям импонировали российским революционерам. Уже в XIX веке А.И. Герцен указывал на возможность привлечения старообрядцев к революционной борьбе против крепостничества и самодержа­вия. Русский историк и этнограф А. Щапов пришел к выводу, что в  деятель­ности, например, старообрядцев «бегунов», выступавших против неправедной власти «антихристовой», как раз и проявлялся протест против крепостного права.  Он полагал, что в этом движении явился сознательный политический протест, что «согласье бегунов возвестило… принцип постепен­ной подготовки простого народа к политической борьбе посред­ством страннической пропаганды». Исследователь был убежден, что разница между бегунами и Пугачевым заключалась лишь в том, что последний надеялся «разом тряхнуть Москвой, ниспровергнуть не нравившийся политический и церковный порядок», а бегуны «постепенно готовили это ниспровержение» [10, с. 547].

 Ардатовский уезд, к середине XIX века, без преувеличения стал одним из основных, вместе с Арзамасским уездом и Заволжьем, центров распространения и поддержания «раскола». «Раскольниками» были наполнены и села и уездные центры. В самом Ардатове функционировали тайные раскольничьи молельни  [9, с. 180], а в деревне Чуварлей (совр. Чуварлей Майдан) жил лидер и наставник «глухой Нетовщины» Яков Иванов [9, с. 319].  В «Салавирьском» лесу, на границах Ардатовского и Горбатовского уездов также существовали скиты и «притоны пустынников и разного рода беглых раскольников…  в Лесунове, Родякове, Венце, Рожке и др. деревнях…» [9, с.166].  Крупным очагом «староверия» был массив выксунских лесов. Скитожителей там Мельниковым не отмечено, но вот в деревне Кулебака (совр. г. Кулебаки) названы собрания «раскольников»  кузьминовщиков [9, с.195].  На Сноведском заводе тайная молельня «была у мастерового Ефима Оплеталина, а по заключении его в тюрьму, устроилась в 1853 году у мастерового Мязина» [9, с. 180]. На Выксунском заводе, у мастеровых Осипа и Степана Кузьминых было тайное собрание нетовщиков, а у жены мастерового Афимьи Ефимовой было собрание редкой для этих мест секты беглопоповцев [9, с. 195]. Здесь же были и убежища бегунов [9, с. 221]. 

Старообрядчество к XVIII веку оформилось в два больших течения поповцев и беспоповцев. Одни от других отличались тем, что поповцы признавали  священников, соответственно безпоповцы священство отрицали. Эти два течения к XIX веку разделились на десятки толков и учений, многие из которых значительно отклонились  от православия. Беглопоповцами называли тех старообрядцев-поповцев, которые вбирали в свои ряды перебежавших из официальной церкви священников, принимая от них церковные таинства. 

А упомянутые выше течения кузьминовщиков, нетовщиков, бегунов уже были ответвлениями спасова согласия – крупнейшего движения беспоповцев. Его основатели утверждали, что нет в мире ни священства, ни таинств, ни благодати, и спастись можно только прибегнув к «спасу». Во второй половине XIX века, «раскольники» стали неотъемлемой частью русского общества, привычным его явлением.

Тем не менее, строгая борьба с расколом продолжалась и на уровне РПЦ, и на уровне правительства, хотя приобрела более цивилизованные формы. Впрочем, строгость эта во многом компенсировалась способностью «раскольников» «договариваться» с властью на местах, с помощью огромных средств приобретенных ими за счет своей оборотистости, и с помощью разветвленной системы сообщений внутри империи и за её пределами. 

Боровшийся с расколом, коллежский советник МВД П.И. Мельников, составил в 1854 году «Отчет о современном состоянии раскола в Нижегородской губернии». Немало места в этом отчете чиновник уделил Ардатовскому уезду. Особенно сильное «раскольничье» движение в уезде советник отмечал при сближении двух крупных торговых трактов пересекавших Нижегородскую губернию: Московско-Симбирского и Арзамасско-Тамбовского (проходившего через Ардатов). Он писал, что: «Здесь в 16 приходах Арзамасского и Ардатовского уездов  почти половина населения заражена расколом и ересями»   [9, с. 40].

Наибольшее количество «раскольников», по сведениям Мельникова находилось в селах Ковлей, Виняево, Стексово, Писарево, Шерстино, Замятино, Пятницы, Личадеево, Мечасово, Левашово, Туманово, Семеново, Слизнево [9, с. 40]. То есть, главный очаг раскола находился в  треугольнике между селами Туманово, Саконы, называвшиеся тогда Саканы [11] и Стексово. Другим очагом был лесной массив названный Мельниковым «Салавирский лес». Этот лесной массив — «отрасль знаменитых Муромских лесов», находился в правобережье реки Теши, простирался от слияния Теши и Сережи почти до самого Арзамаса. Свое название лес получил от деревни Салавирь также бывшей убежищем старообрядцев. Этот лесной массив был отмечен как место «пустынножительства» староверов, место «глухих лесных скитов», и «раскольничьих притонов» находившихся в селах Венец, Лесуново, Родяково, Рожок и многих других  [9, с.164-166]. 

Одним из главных центров старообрядчества в уезде, в середине XIX века,  было село Личадеево. Это большое село, расположенное рядом с Московско-Симбирским трактом, впервые в документах отмечено в 1624 году «на враге Керелее, на Колодезях Утишного стана». Тогда селение было  названо «мордовской деревней Личадеево» [12, с. 183]. Но уже в конце 1695 года, оно именуется как «село Федоровское, Личадеево тож…» [13]. Следовательно, в Личадееве к этому времени уже построена церковь, если судить по её названию, во имя Феодора Стратилата. Постройка церкви была обусловлена задачей скорейшей христианизацией мордвы, и действительно, к 1721 году в селе было уже больше половины христиан. Но видимо, в последующем село подверглось наплыву старообрядцев, превратившись в настоящий центр раскола. К середине XIX века здесь, из каждых 100 жителей 67 были «раскольниками» [9, с. 44]. По сведения Мельникова через Личадеево поддерживались связи «раскольников» севера Руси с «раскольниками» Саратова и Оренбуржья. 

Сами жители современного села Личадеева  утверждают, что в селе было «пять вер», что зафиксировано на местном кладбище, где имелось несколько секторов для захоронения. Попробуем их обозначить. Одной из «вер» было, упомянутое Мельниковым, кузьминовщинскоесогласие беспоповцев, основанное безграмотным мужиком Кузьмой. Его же называли и Нетовщиной. Мельников отмечал в Личадееве несколько кузьминовщинских  молелен, писал, что в некоторых домах устроены тайные ходы и подвалы  [9, с. 44]. Одна из главных молелен была в доме крестьянина Прокофия Черного [9, с. 180], а большое собрание кузьминовщиныпроходило у крестьянина Андрея Сычева [9, с. 195]. 

Другой «верой», названной им, были «жиловые христиане» Сопелковского согласия. «Сопелковским» согласие стало потому, что основано было в селе Сопелки – пригороде Ярославля. Его приверженцев иначе называли бегуны [9, с. 219].  Суть этого учения состояла в том, что приверженцы его стремились уйти от мира («убежать»), не платили податей, не несли рекрутской повинности, не общались с «еретиками». Часть сопелковцев постоянно находилась в бегах («бегуны»), а другая часть («жилые христиане») укрывала «бегунов», давала им приют и кров. 

Третьей личадеевской «верой» можно считать хлыстов. Еще одним толком, заключавшим в себе сразу две  «веры» были так называемые  молокане. О том, что это за «веры» следует рассказать особо. Дело в том, что хлыстов, скопцов и молокан многие ошибочно считают раскольничьими сектами, которые эволюционировали до полного отрицания христианства. На самом деле это не совсем так. Тот же П.И. Мельников был убежден, что эти течения существовали на Руси с самых древних времен. Некоторые проникли из Византии вместе с приходом христианства, а другие возникли под влиянием европейской Реформации [14, с. 39, 53]. 

По его мнению, эти «темные» секты, таившиеся в андеграунде русской духовной жизни, с началом раскола обрели «второе дыхание», развив свое учение и пополнив ряды новыми адептами из числа недовольных церковными реформами. Так это, или не так является предметом исследования, но есть основания полагать, что одними из главных очагов этих учений были западные районы междуречья Оки и Суры. Во всяком случае, впервые известия о секте «христововеров» (хлыстов) пришли из этих краев. 

Исследователь русского сектантства А. Клибанов указывал: «Симптоматично, что источники называют в качестве пунктов проповеднической деятельности основателей христововерия крупнейшее торгово-промышленное село Павлов Перевоз, а также знаменитую Макарьевскую ярмарку» [15, с. 44]. 

Что есть «хлысты» и хлыстовство? Это мистическое учение, согласно которого любой человек, исполнившись «духа божия» мог уподобиться Христу, из-за чего сами себя они называли «христововерами», или просто «христами», что в обывательском обиходе трансформировалось в «хлысты». Учение вобрало в себя элементы древних дуалистических религий, являясь миру, то в виде богумильства, то в виде катарства, но видимо не случайно свое обновление получило в Волжско-Окско-Сурском междуречье. Этот регион был древнейшей родиной мордвы, и их языческие верования пропитанные влиянием древнейших восточных монотеистических культов стали той питательной средой, в которой богумильство обрело свое новое рождение. Его симбиоз с языческими верованиями мордвы стал одной из основ  «христововерия».  В подтверждение этого Мельников писал о поразительном сходстве в обрядах мордвы и хлыстов [14, с. 55 прим.], и прямо указывал, что: « …обруселая Мордва весьма склонна к Хлыстовской ереси и к Лазаревщине…  Это объясняется тем, что Хлыстовская ересь и древняя религия  Мордвы имеет нечто общее, ибо и у Мордвы были прорицатели, (возати), вдохновлявшиеся после разных телодвижений и религиозной пляски» [9, с. 5].

 Хлысты были одной из самых скрытых вер. Можно допустить, что в Личадееве был опорный пункт хлыстовства, т.к. к западу от Личадеева находился один из главных регионов, откуда распространилось это учение. Во всяком случае, Мельников писал, что хлыстовские радения (службы) проходили в Ардатовском уезде [9, с. 199]. Кроме этого, большие собрания  хлыстов и скопцов были открыты в 1806 году, в Алатыре и Курмышском уезде [16, с. 228]. А в Арзамасском уезде, в селе Волчихе, жил один из руководителей секты, − «христос людей божьих», − Василий Радаев, арестованный потом властями [9, с. 197]. 

Скопцов можно считать разновидностью «христововерия», а вот молоканство имело другую генетику. Его происхождение следует вести от новгородских стригольников и «иудействующих», процессы над которыми проходили на Руси в Средние века. Эта связь, впрочем, ничем кроме догадок не подкреплена, и происхождение молоканства обычно связывают с деятельностью крестьянина Семена Уклеина, жившего во второй половине XVIII века в Тамбовской губернии.  Молокане отвергали водное крещение и причастие, а также, следуя ветхозаветным запретам, отказывались от почитания икон и употребления в пищу свинины.  Их название предположительно произошло от фразы одного из новозаветных текстов — Первого послания апостола Петра: «Как новорожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение» (Петр 2:2). 

Мельников разделял молокан на молокан-воскресников отвергавших все церковные книги кроме Библии, а Евангелие признававших еретическим, и молокан-субботников признававших только Пятикнижие и почитавших субботу [9, с. 310]. 

Возвращаясь к Личадееву, можно предположить, что для этих двух течений были отдельные сектора на местном кладбище. Личадеево играло роль координирующего центра молоканского движения, и  молокане Тамбовской и Воронежской губерний поддерживали связи с нижегородскими молоканами именно через Личадеево [9, с. 44,101].

В Личадееве, в середине XIX века, «базировалось» несколько сектантских течений, что делало село центром распространения ересей. И хотя уже в 80-х годах XIX века известный нижегородский писатель Садовской Б.А. отмечал в Личадееве двухклассную школу, и священника, но он же и описывал некоего Василия Ларина как «раскольничьего попа». Этот Ларин дал полицейскому, приехавшему закрывать раскольничью  молельню, взятку в 50 рублей, чтобы не допустить её закрытия. Здесь же Садовской застал купца Горюшина − раскольника-миллионера [11]. 

Характерно, что писатель спокойно, без негатива воспринимал  присутствие старообрядцев. Российское общество к концу XIX века, привыкло к «раскольникам», относилось к ним как к чему-то само собой разумеющемуся. Тем более богатства «раскольников» ставшие «притчей во языцах» позволяли им подкупать самых высоких чиновников и «открывать» любые двери. Тем не менее, борьба с расколом продолжалась, и не случайно окружное благочиние до самого начала XX века находилось в Личадееве, как форпосте этой борьбы.

В 8 километрах южнее Личадеева располагался еще один центр старообрядцев – село Стексово. Впервые оно упомянуто в 1586 году как населенное мордвой [12, с. 295]. В 1610 году, для её крещения, здесь была построена церковь [12, с. 297].  Но после начала церковных реформ село Стексово наполнилось «раскольниками». Причем необязательно это были пришлые из центральных русских губерний. «В раскол» часто уходила и крещеная мордва. В середине XIX в Стексове насчитывалось пять тайных молелен, и Мельников называл Стексово «раскольничьим центром». Здесь он отмечал беспоповщинские секты, и подозревал приюты «бегунов».  Также в Стексове им были замечены молокане [9, с. 43]. Любопытно, что здесь, единственная в уезде, находилась школа для детей раскольников. Не секрет, что большинство «раскольников» были грамотными, грамоте их учили в школах организованных самими старообрядцами. В Стексове была такая школа, а  преподавала в ней «девка Анна Филипова» [9, с. 291].

 Разумеется, пребывание старообрядцев не было ограничено несколькими селами. Из сохранившихся местных преданий можно сделать вывод, что они  подселялись во многих селах Ардатовского уезда. Так в преданиях села Гремячево, расположенного на дороге Муром-Арзамас, в 20 верстах к западу от Личадеево, сохранилась память о приходе сюда «староверов». Об этом рассказывают записи местного крестьянина Василия Трифонова, который фиксируя рассказы стариков, писал, что, в свое время, в село Гремячево пришла семья «раскольников». В записях это связывалось с деятельностью Питирима по разгону керженских скитов, и можно допустить, что гонимые перебрались сюда в начале в начале XVIII века. В Гремячеве прижились несколько семей, и выходец из одной такой семьи Влас Наумов, стал крупным местным промышленником, производившим  пеньку, лен, древесную смолу [17, с. 21-23].

В середине XIX века, благодаря усилиям миссионеров, старообрядцев в Гремячеве оставалось немного. Даже упомянутый выше Влас Наумов, согласно тех же записей, был инициатором строительства в селе новой церкви [17, с. 25].  Но по сведениям Мельникова в Гремячеве, в 50-х годах XIX века, в доме крестьянки Зиновьи Парамоновой была тайная молельня, а у крестьянки Настасьи Гавриловой собирались приверженцы кузьминовщины [9, с. 180, 195]. Старообрядцы жили в Гремячеве до самой середины XX века, местные старожилы и теперь называют семьи, в которых придерживались «Старой веры», и можно предполагать, что в 60-х годах XX века здесь была тайная молельня или приют «бегунов». Местные жители хорошо помнят стоявшее в середине села каменное здание, называемое ими «амбар-подвал», в котором жила одинокая старушка Дуняшка Абрашкина, мало общавшаяся с соседями. После смерти старушки за её телом из соседнего старообрядческого села Туртапки пришла целая толпа «староверов», похоронивших старушку за пределами Гремячева – там, где всегда хоронили старообрядцев – на правом берегу речки Лемети, недалеко от места её впадения в Тешу. Характерными особенностями поминального обряда, запомнившимися  односельчанам, стали положение покойника ногами к иконам, похороны в день смерти, и требование к присутствовавшим «никонианам», не молиться на поминальном обеде [24].

На сегодня немного осталось видимых остатков старообрядчества, на землях бывшего Ардатовского уезда и деревня Туртапки до недавнего времени оставалась одним из самых крупных «осколков» «староверчества». Она расположена недалеко от райцентра − рабочего поселка Ардатов. Именно здесь и бытовали описанные выше обычаи в отношении покойников. 

 Туртапки расположены в 14 километрах к северу от Ардатова, на автодороге Муром − Арзамас. В архивных документах деревня начинает фигурировать с 1788 года как селение принадлежащее графу Демидову. На всю округу она была широко известна как полностью населенная староверами. Причем эта известность сохранялась за деревней вплоть до начала XXI века, и только теперь стала уходить в прошлое. Жители всех окрестных селений знали, что в деревне Туртапки живут «кулугуры». Таким термином, произошедшим от древнегреческого калогер – «монах», «молитвенник», здесь обозначали «староверов», не принимавших церковных реформ. Все в округе знали о нравах «кулугуров» избегавших общения с «никонианами», молившихся в подполе, и игнорировавших православную церковь с её таинствами. Знали, что если попросить у «кулугура» воды, то он непременно выбросит  кружку, из которой пил «щепотник» (так жители Туртапок называли соседей «никониан»).

В конце XX века деревня Туртапки была последним островком староверия в округе, и многие знакомые автора, выходцы из Туртапок, крестились двумя пальцами, и в личной беседе осуждали «щепотников». Из бесед с потомками туртапинских старообрядцев известно, что перед «еретиками» они должны исповедовать себя «истинно православными христианами», жениться без венчания, или венчаться «для вида». Официальная же церковь, по их мнению, со времен Петра I поклоняется дьяволу, и её служители это «уста дияволовы». 

Неизвестно, откуда прибыли в Туртапки старообрядцы и когда это произошло. Если связать их появление с разгоном керженских скитов, то следует допустить, что пришли они сюда в первой половине XVIII века. Опираясь на первое упоминание Туртапок в 1788 году, можно предположить, что староверы поселились здесь после екатерининских реформ, облегчивших положение «раскольников» в российской империи. Впрочем, П. Мельников  указывал, что самовольные переселения семей «раскольников», или даже целых деревень были нередки, и «раскольники» уходили на жительство даже в страны, находившиеся с Россией в недружественных отношениях [9, с. 242]. 

По данным 1859 года, о Туртапках сказано: «Владельческая деревня Туртапки при речке Саконке, на левой стороне торгового тракта из Арзамаса в Муром… в 12 верстах от уездного города. В селении 156 дворов, в которых 407 жителей мужского пола и 495 женского» [12, с. 314].  

В 50-х годах XIX столетия в деревне была отмечена тайная молельня, в доме крестьянина Грузинцева [9, с.180].  И хотя в мельниковском «Отчете» о Туртапках сказано всего лишь несколько слов, Туртапки, к середине XX века, остались единственным селением Ардатовского уезда, полностью старообрядческим.

Старообрядцы Туртапок принадлежали к спасову согласию. Приверженцы этого течения особенно нетерпимо относились к Русской Православной церкви, считали её еретической, и избегали любого общения с её адептами. Известно,  что «староверы» Туртапок  до 1780 года, церковь посещать отказывались. Только в конце XVIII века, часть жителей все таки приняли единоверие, и посещали церковь в соседних Саконах [12, с. 314].  Впрочем, это могло быть и  притворное посещение, т.к.  известно, что старообрядцы некоторых толков, в том числе и спасова согласия, допускали в целях конспирации посещение «никонианских» храмов и отправление треб. Характерно, что в приходских книгах Саконской церкви есть записи о крещении и о венчании туртапинских жителей, но нет ни одной записи об отпевании. Это как раз было связано с отношением спасовцев к смерти. По словам туртапинских старообрядцев смерти уже нет, т.к. «антихрист уже царит в мире, и кто надо уже спаслись». Поэтому и не было отпеваний, нет до сих пор в Туртапках и кладбища. 

Покойников старообрядцы Туртапок хоронили в лесной полосе, и даже места особо не выбирали, а закапывали под первым приглянувшимся деревом. Кроме того, из бесед ардатовского краеведа А. Базаева со старожилами села, известно, что слабых и немощных односельчан, дабы избавить от мучений, душили красной подушкой, и делал это специально назначенный человек. Согласно их пониманию, задушенный становился великомучеником [8]. Таким образом, мы видим здесь проявления т.н. «душиловой веры» − одного из поздних толков Спасова согласия описанного именно среди «бегунов».

Впервые подобное учение зафиксировано в «Вестнике Тобольской Епархии» за 1915 год. В статье «Обнаружение вредной секты», рассказывается о выявлении в одном из сел епархии тайного прибежища «бегунов», и о схожих  событиях [18]. Подобная секта во второй половине XIX века была упомянута в нижегородских весях, в Заузолье [19]. Предания о секте фиксировались и в работах краеведов. В статье Д. Карабельникова и А. Москвина о селе Ачке Сергачского района говорилось, что среди местных «раскольников» в старину водилась «душилова вера». Если старики долго болели и как бы соки из живых пили, им помогали побыстрее перейти в мир иной специально назначенные «душилы», которые умерщвляли немощных «красной смертью» − такой же красной подушкой. Согласно статье такое случалось еще в 30-х годах XX века [20]. 

 В этой связи интересно, что в России много населенных пунктов с названием Душилово. Они есть в Тверской, Ивановской, Ленинградской, Ярославской областях.  Вдобавок, можно отметить, что и термин «душила» виден в фамилии Тужилин известной в Туртапках. 

Надо сказать, что всемерная закрытость старообрядческих и сектантских общин способствовала появлению подобного рода рассказов. В связях с «душиловой верой», например, обвиняли «Кузьку-бога», получившего известность в начале XIX века в среде нижегородской мордвы. У П. Мельникова мы также встретим записи об изуверских обычаях, практиковавшихся у хлыстов. В частности исследователь упоминает, что ему: «…самому случалось слышать от некоторых лиц, хорошо знавших хлыстовские корабли, рассказ о гнусном людоедстве, равно как и о заклании младенцев мужского пола… » [16, с. 183]

В связи с таким распространением «староверия», неизбежно складывались и места особого поклонения духовным лидерам раскола. Таким местом, в конце XVII, сделалось «находящееся в Арзамасском  уезде, в верстах пяти от села Пустыни» Царицыно место или Девворино место. Здесь сложился своеобразный региональный центр «раскольников», своего рода «старообрядческая святыня» [9, с. 193].

В правобережье Теши несколько севернее Арзамаса, на восточной окраине Салавирьских лесов, расположено большое озеро, на берегу которого стоит село Старая Пустынь, рядом с которым находится это «Царицыно место». Вот что писал о его истории П. Мельников: «Здесь  скрывалась 6 лет знатная раскольница, родная тётка царицы Натальи Кирилловны − Евдокия, жена думного дворянина Фёдора Полуехтовича Нарышкина, в раскольническом иночестве Деввора. Она за упорство в расколе содержалась под стражею в сельце Лобачёве (бывш. Алатырский уезд) и оттуда  с матерью и детьми бежала в Пустынь… Шесть лет она жила здесь, оберегаемая раскольниками села Пустыни, но в 1684 году место укрывательства её было дознано, и  арзамасскому воеводе Ловчикову велено было взять её… Раскольники дорожат  памятью Девворы и, по родству её с Царственным Домом, зовут место, где и доселе видны признаки жилья, Царицыным местом, рассказывая легковерным, будто сама царица жила с ними, будучи отлучена от  царства за раскол, и  что  она удостоилась святости. И на Царицыно или Девворино место летом сходятся раскольники, молятся здесь, читают книги-четьи, но гласно богослужения не отправляют» [9, с. 193-19]. У историка В. Ниякия мы узнаем, что: «Арзамасские власти остерегались знатной боярыни и даже покровительствовали ей. При царе Федоре Алексеевиче  ей разрешили вернуться в Москву.  А на месте скита Деворы возникла Старая Пустынь [23, с. 230].

Рядом с Царицыным местом, в селе Чернуха с середины XIX века тайно  существовал женский старообрядческий монастырь получивший легальность после 1905 года, когда были официально прекращены преследования старообрядцев. Царь и Русская церковь отменили тогда гонения «раскольников», но по иронии судьбы старообрядческий монастырь был разорен другими противниками РПЦ − большевиками. После разорения чернухинские насельницы перебрались именно в Девворино место, но в 1925 году большевики достали монашек и здесь. Сегодня на Девворином месте ещё заметны колодец на краю Девворина дола, ямки на местах часовни и жилья. Видны даже шесть могил монастырского кладбища. 

В мае 2001 года, на средства администрации Арзамасского района здесь был установлен деревянный крест в память о матушке Девворе, мученице, сменившей «пиры и палаты на мрачный сырой каземат», о тех монахинях, что жили здесь после. Любопытно, что сегодня старообрядческая традиция паломничества  на святое место старицы Деворы возрождается − сюда приходят не только поповцы, но и представители других толков.

Сегодня село Пустынь находится в 33 километрах к северу от Арзамаса. Путь к нему лежит через села Мотовилово, Ломовку, и Чернуху. Характерно, что население в Пустыни, Чернухе, Наумовке, Бочихе и других  близлежащих деревнях в большинстве своем остаётся старообрядческим, и газета  «Старообрядецъ» называет Чернуху «центральным звеном в арзамасском «ожерелье» старообрядчества» [21]. О роли Чернухи в жизни современной старообрядческой России говорит тот факт, что в 2002 году: «В воскресенье, в престольный праздник  Чернухинского храма… село посетил глава Русской Православной Старообрядческой церкви (Белокриницкой иерархии) митрополит Московский и Всея Руси Олимпий. Это третий приезд владыки в Чернуху, до этого митрополит бывал на Арзамасской земле в 1989 и 1993 годах» [22]. 

Село, таким образом, и теперь является сакральным местом русских старообрядцев, несмотря на их внутренние разногласия. Ведь в Чернухе, как и в соседних селениях, жили и живут «староверы» пришедшие из разных мест и по-разному воспринявшие никоновские реформы. Исстари держатся они обособленно друг от друга, лишь свою «веру» признавая истинной. С недоверием, а порой и с презрением относятся к инославцам, а соседей других «толков» считают «еретиками». Видимо отсюда названия местных деревень типа «Грехи», «Содомово», «Самодуриха» в разных районах нашей области, где селились старообрядцы разных толков. 

Чернуха и теперь «разделена» на несколько частей, и умерших, как когда-то в Личадееве, несут в разные кладбищенские ворота, которых на местном кладбище  четыре:  для православных, для «австрийцев» (течение поповцев), для поморцев (беспоповцы), и для панетов (беспоповцы). А в старину это кладбище было поделено  на четыре сектора глубокими рвами.

Память «старой веры» жива в селениях Ардатовского и близлежащих районов. В беседах многие пожилые люди вспоминают, что их отцы, деды, родственники «были по старой вере». В начале XX века, когда были прекращены преследования за религиозные убеждения, противоречия между приверженцами «старой» и «новой» вер стали сглаживаться, а после социальной революции 1917 года и те и другие вынуждены были уйти в подполье. И тут хочется привести интересный факт из  послереволюционной жизни сел некоторых сел бывшего Ардатовского уезда. Раскольники лесов правобережья Теши были тесно связаны с жителями левобережья, и эти связи  долго сохранялись. По воспоминаниям местных жителей, в период коллективизации и гонений на религию, жители левобережных селений, не желавшие вступать в колхоз или отказываться от веры, а затем и раскулаченные, скрывались в Салавирском лесу, в местах бывших когда-то староверческими скитами,  уходили на жительство в глухие села правобережья Теши.

Литература и источники:

1. Соловьев С.М. История России. Т. 11. СПб., 1861. 
2. Сосновская земля в 16 веке Электронный ресурс URL:  http://www.vestnik-nn.ru/news/6/sosnovskaya_zemlya_v_16_veke/  дата обр. 24.08.22.
3. ЦАНО. Фонд 1403. Оп 1. № пп. 175.
4. Материалы для истории раскола… Том 5. М., 1879. 
5. Гациский А.С. Нижегородский летописец. Н. Новгород, 2001. 
6. Филатов Н.Ф. «Огорели ево, Васильевы, крестьяня». Сведения о самосожжениях старообрядцев в Нижегородском Поволжье. 1675 г.//Исторический архив. Журнал. Вып. № 6. 1999; РГАДА  Фонд 159. Оп. №3 . Д. 448. Л. 25-28.
7. Ржига Н.Ф. Разиновщина и раскол//Нижегородский краеведческий сборник. Н. Новгород. Т. 1. 1924.
8. Из беседы от 24.11. 16., с краеведом А.В. Базаевым (р.п. Ардатов Нижегородской обл.). 
9. Мельников П.И. Отчет о современном состоянии раскола в Нижегородской губернии. Н. Новгород, 2018. 
10. Щапов А. П. Земство и раскол//Собрание сочинений в 3 т. СПб., Т. 1.  1906.  
11. Садовский Б.А. Записки (1881-1916) Электронный ресурс URL: http://az.lib.ru/s/sadowskoj_b_a/text_1925_zapiski.shtml  дата обр. 24.08.22.
12. Базаев А.В. История сел и деревень Ардатовского района. Ардатов, 2015. 
13. ЦАНО, Фонд 1403, опись № 1, № пп. 180.
14. Мельников П.И. Письма о расколе//ПСС. Т. 8.  М., 1976. 
15. Клибанов А.И. История религиозного сектантства в России. М., 1965. 
16. Мельников П.И. Белые голуби//ПСС. Т. 8. М., 1976. 
17. Клопова М. Н., Шекуров В.А. Православное Гремячево. XVII-XXI столетия. Арзамас, 2011 г. 
18. Панкратов М. Про «душилову веру». Электронный ресурс URL: https://mu-pankratov.livejournal.com/67189.html дата обр. 24.08.22.
19. Общества и согласия городецких старообрядцев. Электронный ресурс URL: http://radilov.ru/biblioteka/gorchtenya2002/807-obsch.. дата обр. 24.08.22.
20. Легенды и криминал старейшей нижегородской деревни Ачки Электронный ресурс URL: http://achka.ru/legendy-i-kriminal-stareyshey-nizhegorodskoy-derevni-achki-d.-karabelnikov.html  дата обр. 24.08.22.
21.  «Старообрядец. Газета для старообрядцев всех согласий». Н. Новгород, № 5, 1997. 
22. «Арзамасские ведомости». Арзамас, № 44, 2002.
23. Ниякий В.В. Кержаки. Старообрядцы в Нижегородском Поволжье//Буревестник. Горький, 1990.
24. Из беседы от 20.12.18., с жительницей с. Гремячево Шитовой Анной Ивановной 1924 г.р.