Среди участников разинского восстания, безусловно, самой загадочной фигурой является личность так называемого Нечай-царевича − сподвижника, которого Разин выдавал за умершего незадолго до начала восстания царевича Алексея, − сына царя Алексея Михайловича.
Легенда о «спасшемся царе», или «царевиче» была основной из идей сопротивления правлению Романовых, сопровождавшая практически каждое антиправительственное выступление на протяжении XVII-XVIII вв. При этом «чудом спасшийся царь» («царевич») служил своеобразным знаменем любого из этих выступлений, придавая им соответствующую в глазах простого народа легитимность.
Не стал исключением и С. Разин, который одной из идеологических составляющих своего движения выдвинул идею воцарения «доброго» монарха. Таким царем должен был стать мнимый сын Алексея Михайловича якобы не умерший, а бежавший к Разину, от «лютости отца и от злобы боярской».[1]
Предыстория появления самозванца такова: незадолго до начала восстания, в марте 1699 г. умерла царица Мария Милославская, а в период до января 1670 г. скончались оба ее сына – 16-летний Алексей и 4-летний Симеон. Разумеется, в народе сразу пошли слухи об отравлении обоих изменниками-боярами, с непременным продолжением о «чудесном спасении» и бегстве царевичей.[2] Не стал исключением и Разин, после известия о гибели царевичей, объявивший об «измене» в окружении самодержца. Иоганн Марций указывал, что: «17 января 1670 г. скончался царский сын, ещё в 1667 г. назначенный отцом в престолонаследники; Разин обвиняет в этом бояр…, а себя объявляет мстителем за Алексея Алексеевича».[3] Разин действительно называл себя защитником царя «от бояр-изменников»,[4]хотя на самом деле это был пропагандистский прием. Появление самозванца в стане бунтовщиков было вполне предсказуемо, хотя и не являлось, как мы думаем, «стечением обстоятельств».
Существует мнение, что лже-Алексеев было несколько. По крайней мере двое. На роль одного из них исследователи ставят князя Андрея Черкасского, сына кабардинского мурзы князя Камбулата Пшимаховича.[5] Это был плененный разинцами шестнадцатилетний подросток «потомок одного из пятигорских черкесских князей».[6]
Данное известие имеет свою подоплеку, потому что князья Черкасские были родовитее Романовых, имели дальнюю родственную связь с Чингизидами, и играли важную роль как при дворе Ивана Грозного и Бориса Годунова, так и при дворе Михаила и Алексея Романовых. Достаточно сказать, что один из князей Черкасских – князь Д. М. Черкасский был выдвинут казаками в 1613 г. (наряду с Михаилом Романовым) претендентом на русский престол.[7]Двоюродный брат Камбулата – князь Яков Куденетович Черкасский и его сын Михаил были ближними боярами Алексея Михайловича. Это придавало определенную пикантность ситуации, так как династия Романовых не могла похвастаться знатностью рода. Западная пресса так и сообщала, что «у мятежников обнаружился кровный наследник прежних астраханских и казанских царей, который сообщничает с ними».[8] Отметим, что иностранные монархи не признавали его деда Михаила полноправным наследником Рюриковичей. Михаила представляли племянником царя Федора Ивановича, хотя он был более отдаленным его родственником: внучатым племянником первой жены Ивана Грозного – Анастасии Романовой. Шведский и польский короли оспаривали право Михаила Федоровича наследовать старой династии, считая его неприродным государем. Вдобавок уже в царствование Михаила Федоровича по Руси ходили слухи о том, что его старший сын, Алексей – подмененный. В 1645-1650 гг. были известны толки о том, что Алексей Михайлович «не прямой» (незаконорожденный) царь, была жалоба о том, что он не был избран Земским собором.[9]
Все это, безусловно, нервировало царя, он очень серьезно отнесся к слухам о возможной причастности князей Черкасских к бунту, и один из вопросов допроса Разина был посвящен Черкасскому.[10] Забегая вперед отметим, что их юный родственник − князь Андрей впоследствии был отбит царскими солдатами, но был прощен царем и содержался в Москве, в доме князя Я. Черкасского.[11] Впоследствии этот «царевич» был даже принят на царскую службу.[12]
Сведения о намерении Разина объявить юного князя Черкасского царем не подтверждаются другими документами, и мы считаем, что если он и готовился Разиным на роль царя, то царя Казани и Астрахани, которые Разин требовал выделить в отдельное от Московии государство.[13] А скорее всего молодой Черкасский стал жертвой слухов, неслучайно потом прощенный и избежавший опалы.
Лже-царевичем Нечаем был другой человек. О. Усенко считает, что это был неизвестный бродяга, и появление его в стане бунтовщиков было инициативой самого самозванца.[14]Однако если взглянуть на предпосылки бунта с несколько иной стороны, появление лже-царевича можно объяснить действием других сил участвовавших в народном возмущении.
Начнем с того, что еще одной идеологической составляющей разинского движения была легенда о союзе Разина с низложенным патриархом Никоном, будто-бы бежавшем к нему из ссылки.[15] Никону мятежники хотели вернуть патриарший престол, а «царевича Алексея» Разин, вероятно, готовил для московского трона на котором, в случае успеха предприятия, он сделался бы марионеткой казаков.
Мятежный атаман сделал ставку на «беглого сына» Алексея Михайловича, и надо сказать, что здесь могла сыграть свою роль гипотетическая связь Разина с патриархом Никоном. На наш взгляд, роль опального патриарха в крестьянской войне была более значимой, нежели представляется в традиционной историографии. Если признать Никона не просто «интересантом», а возможным организатором бунта, то факт появления лже-царевича в разинской армии будет вполне обоснованным исходя из логики событий. Участие патриарха в бунте допускалось и царским двором, и факт того, что в «Деле» Никона особое место занимает обвинение его в «государевой измене», указывает, что царь всерьез рассматривал возможность связи Никона и восставших.[16] Из десяти подготовленных вопросов к пленному Разину три Алексей Михайлович посвятил Никону, два из которых его предполагаемому участию в восстании.[17] Некоторые факты биографии Никона также позволяют допустить, что низложенный патриарх был больше субъектом, нежели объектом событий разинского движения.[18] Неслучайно Разин выдвигал московскому престолу требование восстановить Никона на Патриаршем престоле.[19]
С. Соловьев писал, что Никон, желая с триумфом вернуться из заточения, большие надежды возлагал на сына «Тишайшего» царя – на царевича Алексея, на которого имел влияние при жизни. И когда в Ферапонтов монастырь пришла весть о скоропостижной смерти царевича, эти его надежды «все погибли».[20] Но вскоре царевич «возродился» в разинском стане, в виде самозванца.[21] Причем «в паре» с гонимым «патриархом».
О. Усенко допускал, что Разин был спровоцирован на восстание подложной царской грамотой присланной на Дон весной 1670 г., в которой говорилось о необходимости спасать царя, потерявшего наследников «от изменников-бояр».[22] Только вот грамота эта, по показаниям казаков, пришла вместе с письмом, написанным Разину лично Никоном. Казаки говорили, что «Никон де патриарх к Стеньке Разину на Дон писал, чтобы он, Стенька, собрався с воровскими казаками, шол на бояр к Москве, а ево де, Никона, бояря согнали с Москвы напрасно». При этом причиной выступления указывали именно отставку патриарха «а на што де было ево, Никона, с Москвы изгонять; как де бы ево не изгоняли, и от Стеньки бы Разина такие смуты и не было».[23] О. Усенко не исключает, что послание от патриарха привез его эмиссар – черный поп Феодосий, бывший до этого доверенным лицом патриарха, и ставший духовным отцом Разина.[24] В документах говорится, что «И тот де старец всякие воровские замыслы Стеньки Разина ведал… и по Черкаскому городку с ним, Стенькой, хаживал с кинжалы, и которые люди к воровству не приставали, и тем многие пакости и поругания чинил».[25]
Отсюда, мы видим, что весной 1670 г. казаки выступили по сигналу Никона, при этом никакого «царевича» с ними не было, и более того, не было даже слухов о нем. Разин говорил, что идет спасать царя, и своих сподвижников уверял, что нужно «постоять за дом пресвятыя богородицы и за великого государя»,[26]для чего «итти в Русь против государевых неприятелей и изменников».[27]
Имя Никона стало таким же знаменем восстания, как и мнимый «царевич», и если допустить, что отставленный патриарх был одним из организаторов восстания, то и появление самозванца являлось скорее, его «ноу-хау».
Слухи о чудесном спасении царевича, как и сам самозванец, появились только после начала движения Разина вверх по Волге. Впервые о нахождении «царевича» среди восставших заговорили в августе-сентябре 1670 г., когда он двигался от Самары к Симбирску.[28] Тогда, как раз (конец августа – начало сентября 1670 г.), к восставшим приехал некий «старец от Никона». Он передал Разину, «чтоб ему итти вверх Волгою, а он, Никон, с свою сторону пойдёт». Этот старец, кстати, оказался настоящим боевиком, и «…на бою был, исколол своими руками сына боярского при нём, Стеньке».[29]Очевидно, с ним к повстанцам и прибыл еще один посланник Никона, приготовленный на роль «царевича» Алексея. И на основании народной легенды можно думать, что Разин его отверг.
В середине XVIII в. в Центральной России ходило крамольное предание о Стеньке Разине. Крамола заключалась в том, что сообщником Разина упоминался царевич Алексей Алексеевич. В 1759 г. крестьянин Кадомского уезда С. Афанасьев, как «разгласитель» этого предания попал в Тайную канцелярию. На допросе он показал, что 10 лет назад крестьянин Мартын Нечаев «…сказывал ему наедине, что де разбойник Стенька Разин з государем (а с которым не говорил) вместе воровал и будто оный Стенька того государя бил и за волосы рвал».[30] О. Усенко, опубликовавший этот документ, предполагает, что лже-царевич тогда представил атаману доказательства своей подлинности, после чего был принят Разиным.[31] «Стенька пустил слух, будто царевич бежав от злодейских рук бояр и князей, укрылся у него».[32]
В Москве были всерьез обеспокоены этим фактом. В грамоте от 26 октября 1670 г. царь жаловался, что разинцы распространяют «воровские прелестные письма», в которых говорится «будто сын наш государев, благоверный царевич и великий князь Алексей Алексеевич… ныне жив и будто по нашему государеву указу идет с низу Волгой х Казани и под Москву для того, побити на Москве и в городех бояр наших… и всякого чину служилых и торговых людей, будто за измену».[33] Иностранцы сообщали, что бояре покушались на жизнь царевича. Иоганн Марций писал «… пошел слух, что бояре, ненависть к которым была непримирима, пытались захватить в свои руки всю власть, задумали убить царевича… и… бессовестно производят смуту в государстве… Таким образом, заявляя, что дело идет о всеобщем благе, Разин обещает свое покровительство и защиту и… убеждает всех. Кто хочет мстить, а не повиноваться боярам, сходиться к нему и воздать им за беззаконие, сознавая, что это единственный путь вывести государство из его развращенного состояния и восстановить в правах истинного наследника престола».[34]
Здесь мы вступаем на путь предположений и интерпретаций, но в отсутствии документов это единственная возможность для исследователя, опираясь на логику, выстроить гипотетическую канву событий. Предполагаемое деятельное участие Никона в разинском движении позволяет нам сделать это.
Разин, безусловно понимая, что является определенным инструментом в чужих руках, решил в этот раз «сыграть в свою игру». Понимая, что в случае успеха предприятия лже-царевич станет лже-царем, он отверг ставленника Никона, «бил его и за волосы рвал», а лже-царевичем назначил своего родственника. Разумеется, это только версия, и если принять предание за отражение действительных событий, то так же следует допустить, что некий лже-царевич был при Разине вроде шута, с которым он позволял себе самые грубые выходки на потеху ближним, так как и сам атаман, и его приближенные благоговения к царской особе не испытывали. Об этом говорит и донской казачий фольклор и документы.
Однако тогда такое отношение к «царевичу», несомненно, нашло бы отражение и в источниках. И даже если подобные источники утрачены, то все последующие события говорят о том, что роль лже-царевича при Разине была отнюдь не шутовской. Имя «царевича Алексея Алексеевича» было знаменем восстания, за него восставшие сражались и умирали, что невообразимо при иной постановке вопроса.
А за то, что лже-царевичем был родственник Разина, говорят современники событий.
После этого визита «старца от Никона» в разинской флотилии появились два струга для «царевича» и «подобия (портрета – авт.) патриарха».[35]Разин предпочел сделать самозванцем своего родственникеа, а находившийся в далеком монастыре опальный Никон вынужден был смириться с выбором Разина.
Задержка под Симбирском в сентябре 1670 г. спутала разинские планы по дальнейшему продвижению по Волге, но его агитаторы, тем не менее, продвинулись вглубь Волго-Очья с целью дальнейшего распространения восстания. И в отсутствии самого Разина их главным пропагандистским «козырем» сделался «царевич» следовавший среди разинских эмиссаров. Более того, именно в Среднем Поволжье «царевич» обрел кличку Нечай, ставшую также и боевым ясаком (кличем) восставших.
В середине октября 1670 г. «Вор Стенька Разин послал от Синбирска казака Максимку Осипова и велел ему по городам с воровскими прелестными письмами ездить, и збирать в казаки вольницу, и идти с ними воровать…»[36] Очевидно, с Максимом Осиповым и отбыл из-под Симбирска лже-царевич, которому, как будущему «царю» присягали восставшие. Тут следует отметить, что присягали троим: С. Разину, «царевичу» и Никону.
Впрочем, можно думать, что вести о Нечай-царевиче проникли в междуречье Оки, Волги и Суры даже раньше прихода М. Осипова; из документов известно, что уже 6 октября мятежники, при попытке взять село Павлов Острог (совр. Павлово Нижегородской обл.) «своим кричали “нечай” и “казак”».[37] Добавим, что на протяжении восстания в Средневолжье ясак «нечай» выкрикивали повстанцы разных отрядов, что говорит о широком распространении известий о «царевиче».[38]
Здесь оговоримся, что ряд историков, начиная с С. Соловьева, считал, что под маской «Нечай-царевича» скрывался сам Осипов.[39] Но установлено, что после того как Осипов зажег восстание в Нижегородском уезде, он хотя и собирался или идти на Нижний Новгород,[40] или «итти с пушки к Арзамасу на обоз… князя… Долгорукова», в конце октября 1760 г. был отозван Разиным себе на помощь под Симбирск.[41] Атаман немедленно выступил на подмогу, и уже в июле 1671 г. его, вместе с «Ывашкою Поповым да с Ывашкою ж Андреевым, живьем взяли, а товарищей их многих побили». Очевидно, он был казнён тогда же вместе с другими повстанцами.[42] При этом Осипов везде фигурировал под своим именем, и в царских документах упомянут как «атаманишко Максимко Осипов».[43] Тем более его возраст − исследователи допускали, что большинству разинских атаманов, в том числе и Осипову, было в районе 30-40 лет,[44] а «царевичу» Алексею должно быть не более 18 лет, иначе вся легенда теряла бы смысл.[45] Да и ясак «нечай» выкрикивали и после отъезда Осипова, и даже после разгрома Разина под Симбирском.
Из вышесказанного следует, что М. Осипов сопровождал «царевича», и неслучайным кажется то, что вместе с Осиповым в нижегородские пределы вошел ещё один близкий к Разину атаман – Я. Никитинский. Возможно, охрана «царевича» была в числе главных обязанностей этих атаманов. Никитинский участвовал в штурме Макарьевского монастыря, однако потом был отмечен в сражениях под деревней Баево и селом Тургенево в Мордовии, следовательно, покинул «царевича» даже раньше Осипова.[46] Вероятно Никитинский, исполнил свою миссию по «доставке» «царственного отрока», и вернулся к Разину.
Самозваного «царевича» уже ждали на родине патриарха Никона. Осипов занял Курмыш, и характерно, что курмышане встретили восставших с почётом, с образами, во главе с курмышским воеводой.[47] Встреча была подобающей для «царевича», а мы вновь хотим указать на роль Никона – уроженца этих мест. Связь опального патриарха с родиной не прекращалась и в ссылке. «Наказная память» сообщает, что Никона постоянно посещали «родственники из Курмыша на Суре».[48] И именно Курмыш сделался первой ставкой разинского «царевича».
Затем, по челобитью жителей Лыскова, Осипов с «царевичем» прибыл к ним и установил порядок «как ведется в казачестве».[49] Несомненно, все это время самозванец был с ним, и в Лыскове они были встречены надлежаще: крестным ходом с колокольным звоном и хоругвями.[50] Тогда же поднялось и село Мурашкино, присоединившись к бунту.
После этого Лысково и Мурашкино стали центрами восстания в крае. Современники указывали, что самые главные мятежники, «храбрые и неустрашимые», находились в этих селениях.[51] «Царевичу» присягнул и Ядрин, а после того как повстанцы получили пополнение, они двинулись к Нижнему Новгороду, к которому уже подступали «станами» восставшие «воровские от Нижегородского уезда, от Лыскова, от Мурашкина, и от Терюшевской волости», а нижегородская чернь несколько раз посылала гонцов в Мурашкино, призывая разинцев в город.[52]
К этому периоду восставшие контролировали почти весь Нижегородский уезд, по которому разносился боевой ясак, во всех документах той эпохи передаваемый как «нечай». В одном из донесений романовских воевод к царю сказано: «Да их же государь, воровская прелесть, во все люди кричали, что с ними будто бы Нечай-царевич Алексей Алексеевич, да Никон патриарх. И малодушные люди то ставят в правду, их воровскую затейку, и от того государь пущая беда и поколебание в людях».[53] Тут дело в самой семантике слова нечай, означающем «нежданный», «нечаянный». Согласно допросам пленных повстанцев явиться народу загадочный «Нечай-царевич» должен был после взятия Нижнего Новгорода. Возможно, разинцы полагали Нижний Новгород пунктом, где они могут сгруппироваться для решительного броска на Москву. Не зря Разин говорил, что ему придётся «зимовать в Нижнем».[54] Разинцы в Нижнем Новгороде хотели явить «законного наследника». Восставшие убеждали всех присоединиться к ним, говоря: «Вот Нижний возьмем, в то де число увидите все крестьяне царевича. Мы идем за царевича Алексея Алексеевича и за батюшку Степана Тимофеича, а у нас ясак нечай, значит, что вы царевича не чаете, а он нечаянно придет к вам».[55]
Вероятно, Нечай-царевич был и главным вдохновителем действий восставших в бою у села Мурашкино 22-23 октября. Здесь произошло сражение, которое Г. Маньков назвал одним из трёх крупнейших сражений крестьянской войны, положивших конец её распространению на запад. Одно из этих трёх сражений, по его мнению, произошло под Шацком, а два других под сёлами Мурашкино и Лысково.[56] По нашему мнению два последних сражения были связанны между собой, как два эпизода одного боя.[57] Разумеется, сам юноша не мог руководить сражением. Во главе восставших стояли, вероятно, сподвижники М. Осипова, среди которых учёные называют имена атаманов А. Васильева, В. Петрова, А. Андреева,[58] и мурашкинского атамана М. Семенова.[59]
Восставшие потерпели сокрушительное поражение, Мурашкино и Лысково сдались, а жители Лыскова, покаялись, свалив вину на мурашкинцев.[60] Кроме того «лысковский подьячий со многими посацкими людьми» выдали царским воеводам беглецов с поля боя.[61] Но самое любопытное то, что «подьячий с посацкими людьми» выдали властям того самого родственника Разина, в котором мы предполагаем Нечай-царевича.
Под видом «царевича», сопровождаемый Осиповым и Никитинским, к бунтовщикам прибыл родственник Разина. В воспоминаниях иностранцев речь идет именно о его родственнике.
В сообщениях говориться о «племяннике Разина», или его «двоюродном брате».[62] И он находился среди повстанцев до самого поражения восстания, и, очевидно, как «племянник Разина», был выдан лысковчанами правительственным войскам, за что они получили прощение.[63] Разумеется, такую важную фигуру как «царевич», да еще и родственник мятежного атамана не казнили сразу, как других вождей восстания, а доставили в Москву для следствия.
Известия о казни лжецаревича датируются 16 июня 1671 г.[64] То есть следствие длилось больше полугода, и казнили молодого человека в один день с мятежным атаманом. Даже их останки «экспонировались» вместе, так как, голландец Койэтт, описавший посольство Кунраада фан Кленка в Московию, указал, что члены миссии, в феврале 1676 г. «после обеда», поехали поглазеть на «голову и четвертованные останки трупа Стеньки Разина». Вместе с ними они также увидели «голову молодого человека, которого Стенька выдавал за старшего царевича, или сына царя: этот последний, по прибытии сюда, также был казнен, а голова его была выставлена напоказ».[65] Современные исследователи, приводя этот фрагмент, указывают, что Койэтт видел останки «молодого человека, которого… Разин выдавал за старшего царевича – Нечая».[66]
Можно думать, что юный князь Черкасский и родственник Разина, были не единственными самозванцами имевшимися у разинцев. Сообщается, что один из сподвижников Разина – казак Иван Миусский в 1673 г. появился в Запорожской Сечи «с каким-то молодым человеком, выдававшим себя за сына царя, Симеона Алексеевича, будто бы убежавшего из Москвы от преследования бояр».[67]Действительно, так как «царевич Алексей» был казнен в Москве, то «настала очередь» «чудесного воскрешения» его младшего брата. Любопытно, что этот самозванец захваченный стрельцами в августе 1674 г., на допросах показал, что был кашеваром у Разина, и открылся атаману незадолго до его ареста.[68] При этом на следствии показал, что во время его службы у атамана «… был с ним (Разиным – авт.) такой же вор и самозванец по его, Стенкину научению».[69] То есть подтвердил личность лже-Алексея. Лже-Симеон был в сентябре 1674 г. четвертован на Красной площади тем же способом, как и Степан Разин.
Безызвестный «Нечай-царевич», вероятно, действительно родственник атамана Степана Разина, и получивший свою долю царских почестей от восставших крестьян, и окончивший жизнь на плахе, являлся полноценным участником разинского движения. При этом не был «самозванцем во имя царя» как утверждает М. Перри, то есть самозванцем не претендующим на трон, а «действующим против изменников-бояр за легитимного правящего царя».[70] Мы убеждены, что в случае успеха разинского движения царь Алексей Михайлович не сносил бы головы, а риторика восставших не позволяет сделать однозначных выводов о будущих взаимоотношениях царя и «царевича». Трагичная судьба лже-царевича Алексея вписывается в канву «бунташного» века, с его чередой самозванцев открывших в русской истории настоящий институт самозванства.
[1] Иностранные известия о восстании Степана Разина. Под ред. А. Г. Манькова. Л., 1975. С. 67.
[2] Скляренко В. Династия Романовых. Первые лже-Романовы. Харьков, 2013. С. 17.
[3] Иностранные известия о восстании Степана Разина. С. 67.
[4] Крестьянская война под предводительством Степана Разина. М., 1954. Т. I. С. 235, 252-253.
[5] Иностранные известия о восстании Степана Разина. С. 123.
[6] Записки иностранцев о восстании Степана Разина. Под ред. А. Г. Манькова. Л., 1968. С. 111.
[7] Чертанов М. Степан Разин. М., 2016. С. 33.
[8] Там же. С. 326.
[9] Перри М. Самозванцы XVII в. и вопрос о легитимности правящего царя / Самозванцы и самозванчество. Материалы международного научного семинара под ред. Дюла Свак. Будапешт, 2010. С. 75. 66-89 с.
[10] Крестьянская война под предводительством Степана Разина. М., 1962. Т. III. С. 80-81.
[11] Записки иностранцев о восстании Степана Разина. С. 111.
[12] Усенко О. Г. Бродячие дети второго Романова. Галерея лжемонархов от Смуты до Павла / Альманах «Родина». Вып. 8. 2006. С. 61.
[13]Иностранные известия о восстании Степана Разина. С. 125.
[14] Там же. С. 60-61.
[15] Там же. С. 66.
[16] Дело о патриархе Никоне: издание Археографической комиссии по документам Синодальной (бывшей Патриаршей) библиотеки. СПб., 1897. № 94, № 100. С. 369.
[17] Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т. III. С. 80-81.
[18] Малышев А. В. Никон и крестьянская война 1670-1672 гг.: к постановке вопроса URL: http://malishev-history.ru/?p=405 дата обращения 3.09.23.
[19] Иностранные известия о восстании Степана Разина. С. 148 пр.18.
[20] Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Книга 3. Т. XI. СПб., 1861. С. 267.
[21] Записки иностранцев о восстании Степана Разина. С. 111.
[22] Усенко О. Г. Бродячие дети второго Романова. Галерея лжемонархов от Смуты до Павла. С. 60;
[23] Крестьянская война под предводительством Степана Разина. М., 1959. Т. II. Ч. 2. С. 31, 44.
[24] Усенко О. Г. Об отношении народным масс к царю Алексею Михайловичу // Царь и царство в русском общественном сознании (Мировосприятие и самосознание русского общества. Вып. 2). М., 1999. С. 80.
[25] Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т. III.С. 172-173, 177.
[26] Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т. II. Ч. 2. С. 75.
[27] Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т. I. С. 235, 279-280.
[28] Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т. II, Ч. 1. С. 141, 203, 341.
[29] Крестьянская война под предводительством Степана Разина. М., Т. II. Ч. 1. С. 81, 356.
[30] Отдельные документы Тайного приказа, судебно-следственные дела Тайной канцелярии, документы из вотчинных и личных архивов Мусиных-Пушкиных, А. П. Волынского, Э. Бирона, царевича Алексея Петровича и др. (1622—1800) // РГАДА. Ф. 7. Оп. 3. Картон 344. Д. 792. Л. 1 об. – 2.
[31] Усенко О. Г. Бродячие дети второго Романова. Галерея лжемонархов от Смуты до Павла. С. 60.
[32] Записки иностранцев о восстании Степана Разина. С. 111.
[33] Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т. II, Ч. 1. С. 203 (№ 171).
[34] Иностранные известия о Степане Разине. С. 67.
[35] Иностранные известия о восстании Степана Разина. С. 66, 70.
[36] Чертанов М. Степан Разин. М., 2016. С. 300.
[37] Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т. II, Ч. 1. Док. 127. С. 342.
[38] Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т. II. Ч. 1. С. 149, 152; Т. II. Ч. 2. С. 154; Т. III. С. 73.
[39] Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Книга 3. Т. XI. СПб., 1861. С. 315; Фирсов Н. Н. Крестьянская революция на Руси в XVII веке. М.-Л. 1927. С. 100; Ржига Н. Ф. Разиновщина и Раскол // Нижегородский краеведческий сборник. Т. I. Н. Новгород, 1924. С. 120; Низовский А. Ю. Самозванцы на Руси. Ч. 2. М., 2006. С. 106.
[40] Фирсов Н. Н. Крестьянская революция на Руси в XVII веке. С.103.
[41] Чертанов М. Степан Разин. М., 2016. С. 300.
[42] Чистякова Е. В., Соловьев В. М. Степан Разин и его соратники. М., 1988. С. 148-149.
[43] Там же. 149.
[44] Там же. 149-150.
[45] Записки иностранцев о восстании Степана Разина. С. 111.
[46] Чистякова Е. В., Соловьев В. М. Степан Разин и его соратники. С. 146.
[47] Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Книга 3. Т. XI. СПб., 1861. С. 316.
[48] Дело о патриархе Никоне. № 94. С. 369.
[49] Костомаров Н. И. Бунт Стеньки Разина. М., 1994. С. 403.
[50] Ржига Н. Ф. Разиновщина и Раскол. С. 120.
[51] Посольство Кунраада фан Кленка к царям Алексею Михайловичу и Феодору Алексеевичу. Рязань, 2008. С. 454.
[52] Ржига Н. Ф. Разиновщина и Раскол. С. 123-124.
[53] Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Книга 3. Т. XI. С. 314.
[54] Фирсов Н. Н. Крестьянская революция на Руси в XVII веке. С. 103.
[55] Ржига Н. Ф. Разиновщина и Раскол. С. 123.
[56] Иностранные известия о восстании Степана Разина. С. 78-79. Прим. 38.
[57] Малышев А. В. К истории Разинского движения (Бой у села Мурашкино 22-23 октября 1670 г.). // Новогардия № 4 (12), 2021 г. URL: http://novogardia.info/index.php/1k/article/view/324/315 дата обращения 4.10.23.
[58]Чистякова Е. В., Соловьев В. М. Степан Разин и его соратники. С. 148-149.
[59]Никитин Н. И. Разинское движение: взгляд из XXI в. С. 67.
[60]Сахаров А. Н. Степан Разин (Хроника XVII века). С. 281.
[61] Записки иностранцев о восстании Степана Разина. С.124. Прим. 23.
[62] Посольство Кунраада фан Кленка к царям Алексея Михайловичу и Феодору Алексеевичу. С. 454.
[63] Записки иностранцев о восстании Степана Разина. С. 112.
[64] РГАДА. Ф. 7. Оп. 3. К. 344. Д. 792. Л. 1 об. – 2.
[65] Посольство Кунраада фан Кленка к царям Алексея Михайловичу и Феодору Алексеевичу. С. 446.
[66] Чистякова Е. В., Соловьев В. М. Степан Разин и его соратники. С. 55.
[67] Савельев Е. П. Древняя история казачества. М., 1995. С. 354.
[68] Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Книга 6. М., 1991. С. 400-446.
[69] Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т. III. С. 326.
[70] Перри М. Самозванцы XVII в. и вопрос о легитимности правящего царя / Самозванцы и самозванчество. 2010. С. 77.
