В мордовских языках имеется слово тюремс («драться», «сражаться»). Участника сражения эрзяне называют тюрьган а мокшане тюри («драчун», «боец»).[1] По мнению фольклориста, доктора филологии, профессора Мордовского университета А.М. Шаронова, в просторечье допустима и фонема тюрих, также обозначающая «бойца».[2] Характерно, что в мордовских говорах «молодой парень» обозначается как цёра.[3] Мы предполагаем, что фонемы тюрьган и тюри, как обозначения бойца и в целом воина возводятся к фольклорному мордовскому тор(«меч»), обозначающему также и «ритуальный нож».[4]
Кроме того, автором этих строк в районах юго-запада Нижегородской области, где в старину преобладало мордовское население, зафиксировано местное диалектное тур означающее «фаллос», которое он считает проявлением финно-угорского субстрата местных говоров. Любопытно, кстати, что мордовское тура означает «частокол», а столб к которому привязывали животных во время жертвоприношения назывался тер.[5]
Сходная семантика слов тор и тур очевидна, и связка тор (как обозначение меча) и тур (как обозначение мужского полового органа) с термином тюри («боец») вполне допустима. Такая коннотация молодого мужчины-воина и меча была обычна для средневековья, как, и коннотация меча и мужского полового органа.[6]
Добавим, что мордовское тор (тур) как обозначение чего-то острого или вытянутого имеет семантические соответствия в других финно-угорских языках. Например, в удмуртском торозначает «торчком». В эстонском и финском языках слово tera означает «лезвие».
Говоря о воинской культуре финно-угров Центра России нельзя не упомянуть и ее древнескандинавскую «составляющую». Скандинавские воины и купцы издревле контактировали с жителями лесной зоны Восточноевропейской равнины, о чем имеются и археологические и фольклорные свидетельства,[7] при этом отметим, что в североевропейской мифологии бога воинской славы, чести и храбрости называли Тюр (Týr).[8]
Отсюда рождается предположение, что словом тюри (тюрих) древние финно-угры называли княжеского воина-дружинника. Буквально термин тюри (тюрих) мог означать «мечник», «меченосец». В этой связи хочется обратить внимание на некоторые топонимы Русской равнины связанные с древним финно-угорским субстратом русского населения этих мест, в основе которых заключено слово терех (тюрих, торих).
В первую очередь это название археологического памятника Терехово городище в Рязанской области. Оно расположено рядом с деревней Терехово, которая, согласно местной легенде, получила свое название от имени разбойника Тереха, грабившего суда на Оке, что является безусловной данью «народной» этимологии, когда нерусское название того или иного места связывают с именем какого-то древнего разбойника. Тем не менее, в данном случае отсылка к разбойнику, и в целом к вооруженному человеку представлявшему определенную опасность, может быть далеко не случайна.
Следует допустить, что в таком виде (Терех, Терюх), в местной народной памяти сохранилось обозначение древнего сообщества бойцов, проживавших в укрепленном городке. Археология указывает, что обитатели Терехова городища были настоящим народом-войском, причем культура их связана с рязано-окцами – непосредственными предками волжских финнов.
Терехово городище было раннесредневековым поселением, функционировавшим все Iтысячелетие. С его именем перекликается название источника «Торов родник» располагавшегося на восточном склоне холма, на котором расположен археологический памятник. Городище имеет две площадки: «Верхний» и «Нижний» городки. Размеры Верхнего городка примерно в четверть гектара, а высота над озером порядка 25 метров. Нижний городок несколько больше, высота над озером приблизительно такая же, как у верхнего, а с «напольной» стороны существовали вал и ров, сделанные по всем правилам тогдашнего военного искусства. Это был полноценный средневековый замок.
Означенный ойконим Терехово в данном случае можно соотнести с упомянутым в русском летописании ойконимом Воино, признав последний русской топонимической «калькой» древнего финно-угорского названия.
Здесь имеется ввиду упомянутый в русском летописании, в числе рязанских городов, город Воино, находившийся между Шиловым и Торческом. Ссылаясь на Д. Иловайского, М. Тихомиров указывал, что данный город располагался около села Санского к востоку от устья Кишны, где были упомянуты «озеро Воинское» и «уезд Воинской». Из летописи известно, что в 1365 году под «Шишовским лесом на Воине» рязанским князем Олегом был разбит ордынский князь Тагай, и Тихомиров отожествлял этот лес с лесом на речке Шиш – притоке Тырницы, впадающей в Оку ниже Пары.[9]
В названии Тырница также явно слышится основа тюр, и возможно, Тырница (Тюрница) является видоизмененным («калькированным») в русском языке финно-угорским («мордовским») названием с основой тюр (тор). Недалеко от этой речки был расположен город Воино, который, как указано выше, выглядит русской топонимической «калькой» названия Тюрих-Терех (совр. Терехово).
Можно полагать, что и упомянутый «уезд Воинской» является топонимической «калькой» древнего хоронима с основой тюр (тор). Так на «Новой и достоверной всея Европы карте» изготовленной в 20-х гг. XVIII в. московским художником-гравером А. Зубовым для Петра I, топоним Терехово указан на правом берегу Оки, выше Касимова, в устье безымянной речки − правого притока Оки. Карта эта экспонируется в Санкт-Петербургском государственном музее «Кунсткамера», и известна тем, что изготовивший ее А. Зубов перерисовал какую-то иностранную карту. Но плохо знавший географию своей родины художник переводил написанные иностранным языком незнакомые ему русские названия буквально, отчего карта содержит немало ошибок. Тем не менее, топоним Терехово на правом берегу Оки имеется, из чего мы можем заключить, что оный существовал на иностранной карте ставшей для Зубова исходником. Отмеченное на карте Терехово было эквивалентом нашего древнего города Воино, и было известно даже в позднем средневековье (откуда, очевидно, происхождением была европейская карта-исходник) под своим оригинальным названием. Примечательно, что местность левобережья Оки, прилегающая к Терехово, на карте названа «Терехово-Переясло», что мы можем соотнести с указанным в летописях «Воинском уездом».
Что касается «озера Воинского», то оно известно до сих пор и жители старейшего в местной округе села Санского в старину ходили к нему в церковные праздники, поминая неких воинов, чьи тела были сожжены на его берегах.[10]
Важным воинским центром уже древней мордвы мы можем назвать мордовское в прошлом село Терюшево Дальнеконстантиновского района Нижегородской обл., расположенное в 80 км к югу от областного центра. Считается, что его название произошло от мордовского дохристианского имени Терюш (Терюх).[11] Это имя сходное по звучанию с мордовским тюри как раз и могло означать «боец», «воин». Отсюда берет свое происхождение и «областная» фамилия Тюрин (Тюркин). Можно думать, что средневековое сообщество воинов тюрихов дало название самой северной группе мордвы − мордве-терюханам.
Современное название центра мордовской волости звучит как Терюшево, но мы видим, что название терюхане в обиходе (как и в научной литературе) «теснит» термин терюшевцы, и это может быть следствием того, что оно старше, и в старину наименование поселения звучало как Терюхово (Терехово) трансформировавшись затем в Терюшево.
Терюшево было знаковым селением для окрестной мордвы, и исследователь А. Смирнов полагал, что оно было когда-то религиозным «центром мордовства», указывая, что еще в 1879 г. рядом с ним стояла священная роща Кереметь, где проводились «мордовские моления».[12] В XIX в. исследования произведенные археологом-самоучкой П. Дружкиным, показали, что в курганах около села Малое Терюшево имелись самобытные захоронения с конем, снабженные украшениями и оружием. По собранным П. Дружкиным легендам, в старину около этих курганов называемых «Мордовскими могилами» собиралось окрестное мордовское население на моления, «приводились быки и разный скот на жертвоприношения».[13]
Следует полагать, что в древности Терюшево было селением, в котором жил местный мордовский князек со своей дружиной бойцов «тюрихов», отчего и оно получило такое название.
В таком случае можно допустить, что и другие похожие названия в ареале расселения мордвы и их финно-угорских предков имели подобные названия.
В 6 км от древнего Городца Нижегородской обл. имеется деревня Торохово, название которой мы можем идентифицировать как своеобразный «след» древнего мордовского воинского центра находившегося здесь и отбитого Рюриковичами в самом начале своей экспансии в Волго-Окское междуречье. Древние легенды утверждают нас в этой мысли. «Есть у деревни Торохово курган, где по преданию покоятся Паны. Судя по найденным останкам, это были настоящие богатыри огромного роста. В прошлом веке курган подвергся разорению. Там находили бусы, серебряные украшения, богато украшенную рукоять от меча. Деды рассказывали о всяких чудесах, происходивших на этом месте, т.к. дух предков был потревожен. А в глубине кургана якобы зарыт гроб с медью, который должен с годами выйти кладом. От старых людей дошла до нас легенда о том, что в седую старину жило могучее племя воинственное Панов на левом обрывистом берегу Волги от реки Яхры до реки Белой. Мужчины этого племени ходили в дальние походы и возвращались с богатой добычей <…> Пролетело тысячелетие, исчезло с лица земли поселение могучего племени Панов, но память о себе они оставили в названиях рек, озер да курганов-кладбищ».[14]
Еще одним подобным древним финно-угорским воинским центром с похожим названием мы полагаем существующее недалеко от Тулы Торохово (Торхово) городище, остатки которого площадью 1 га расположены на мысу, образованном в месте впадения ручья Глядежка в речку Синетулица. Городище окружено валом высотой до 5 м, а рядом с городищем находился посад площадью более 70 га. Первых насельников городища связывают с мощинской культурой, которая по своему составу была смешанной балто-финно-угорской.[15]
Древность указанных городищ может говорить о том, что основаны они были предками современных финно-угров, которые, в местах наиболее рано освоенных восточными славянами были ассимилированы, оставив после себя только легенды и названия своих центров.
Вероятно, эти древние воинские дружинные центры, были в свое время центрами племенных объединений, в некоторых случаях становились «предтечами» княжеских центров древней Руси. В этой связи важно, что подобный топоним сохранился в черте современной Москвы. Речь идет о деревне Терехово, название которой связывают с фамилией Терехов, однако носитель такой фамилии в документах не упоминается. Деревня находилась в Лужниковской пойме недалеко от Кунцевского парка, где еще в 70-х годах прошлого века были видны остатки валов и рвов, и местные многочисленные археологические находки связывают с дьяковской культурой близкой другим финно-угорским культурам, в том числе и рязано-окцам.
Согласно свидетельству археолога И. Забелина, в 1840-х годах у жителей деревни Терехово еще существовал обычай на Троицын день ходить к Кунцевскому городищу и бросать в Москву-реку традиционные зеленые венки. Он предположил тогда, что это пережитки языческого почитания «требища у проклятого места». Забелин считал, что «кунцевское городище есть памятник глубочайшей древности, показывающий, что эта сторона была заселена с незапамятных времен, задолго до того времени, с которого мы начинаем свою историю».[16]
В этой связи следует отметить, что топонимы Терехово встречаются также вблизи городов Ярославля (в 5 км), Костромы (в 7 км), Твери (в 14 км), − древних княжеских центров Северо-Восточной Руси. В 29 км от Ростова Великого расположена деревня Теренково. Смеем предположить, что дальнейшие изыскания в микротопонимике других городов бывших когда-то древнерусскими княжескими центрами также дадут находки названий с основой терех (торох).Одновременно и археологическое изучение районов расположения подобных топонимов может принести свои плоды. Перспективными для такого изучения являются места расположения пяти селений Терехово в Московской области (Солнечногорский, Талдомский, Волоколамский, Дмитровский, Шатурский р-ны), селений Тереховое Михайловского района Рязанской области, Тереховицы Муромского и Тереховицы Камешковского районов Владимирской области, селений Торохово Комсомольского, Терехино Пестяковского, Терехово Вичугского, Терехово Палехского, Терехино Пестяковского и Тереховская Кинешминского районов Ивановской области. Любопытно, что все топонимы о которых говорится выше, расположены между 54 и 57 градусами северной широты. Из тех топонимов которые не вписываются в указанные координаты следует упомянуть названия Терехово в Архангельской, Вологодской, Калужской, Новгородской и Псковской областях и республике Карелия, где нет сомнения в финно-угорском субстрате местного населения.
Но в каждом отдельном случае надо подходить к изучению прошлого такого населенного пункта дифферинцировано, привлекая в совокупности как данные археологии, так и этнографии и лингвистики. Здесь оговоримся, что топонимы с основой терех могли образовываться от уменьшительного Терёха − производного от христанского имени Терентий (отсюда же Терёшка). Впрочем, полагаем, что в данном случае в русских говорах для селений название которых связано с уменьшительным Терёха (Терёшка) скорее подбирался суффикс –ино (Тере(ё)х-ино), и данные топонимы мы сознательно не рассматриваем в статье.
Также в словаре В. Даля имеется русское диалектное терюх как производное от теряха(«растеряха», «беспорядочный человек») записанное составителем в Владимирской губернии и слово терюха в значении «лихорадка», записанное в Орловской губернии.[17] От уменьшительного Терёха и от этих лексем зафиксированных Далем, могут происходить названия с основой терех (торох) в Белгородской (2), Воронежской (1), Орловской (1), Омской (1), Смоленской (2) областях, Казахстане (1) и Украине (2), где на данном этапе исторческих исследований следует исключить наличие финно-угорского субстрата.
Таким образом топонимы с основой терех (торох) расположенные в древнем ареале расселения финно-угорских народов Восточной Европы, могут являться своеобразными маркерами этого расселения, указывающими на возможные древние центры потестарных образований восточных финнов.
[1] Вершинин В. И. Этимологический словарь мордовских (эрзянского и мокшанского) языков. Т. IV(Пиледемс−Уштомс). Йошкар-Ола, 2009. С. 453.
[2] Из беседы с Шароновым А. М., от 20.12.22. Запись беседы хранится в личном архиве автора.
[3] Вершинин В. И. Этимологический словарь мордовских (эрзянского и мокшанского) языков. Т. V (Фала-Яштерь). Йошкар-Ола, 2011. С. 477.
[4] Русско-эрзянский словарь. М., 1948. С. 183; Эрзяно-русский словарь. М., 1949. С. 222.
[5] Вершинин В. И. Этимологический словарь мордовских (эрзянского и мокшанского) языков. Т. IV(Пиледемс−Уштомс). Йошкар-Ола, 2009. С. 449.
[6] Гримберг Ф. Л. Рюриковичи, или Семисотлетие вечных вопросов. М., 1997. С. 59-60.
[7] См. напр: Мельникова Е. А. Скандинавы на Балтийско-Волжском пути в IX-X веках / Шведы и Русский Север: историко-культурные связи. Киров, 1997. С. 132-139; Беговаткин А. А. О некоторых атрибутах дружинной среды второй половины X – первой половины XI в. в западной части Среднего Поволжья / Научный Татарстан. № 4 2010. С. 10-18.
[8] Тюр // Мифы народов мира. Энциклопедия. Гл. ред. С. А. Токарев. М., 1982. Т. II К−Я. С. 536.
[9] Тихомиров М. Н. Русское летописание. М., 1979. С. 120. 384 с.
[10] Санское Эл. ресурс URL: sanskoy.narod.ru/histori.htmi… Дата обращения 30.08.24.
[11] Маркелов М. Т., Толстов С. П. К истории терюханской народной культуры
(предварительное сообщение) // Этнография. 1928. № 2. С. 104–123.
[12] Смирнов А. Д. Заметки о мордве и памятниках мордовской старины в Нижегородской губернии. Казань, 1893. С. 1.
[13] Древности. Труды Императорского Московского Археологического общества. Под ред. Д.Н. Анучина. Т. X. М., 1885. С. 34-40.
[14]Легенды Городецкой земли / Составитель Л.А. Климова. Городец, 1997. С. 17–18.
[15] Гриценко В. П., Наумов А. Н. Древняя Тула. Проблемы локализации и истории // Тульский краеведческий альманах. Тула, 2003. Вып. 1. С. 6–11; Гриценко В. П., 1997. Торховское городище и его округа //Историко-археологические чтения памяти Н.И. Троицкого. Вып. 1. Тула. С. 20-22.
[16] Векслер А. Г. Раскопки на «проклятом месте» / Наука и религия. № 1 Январь 1978. С. 46-48.
[17] Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. IV Р –V. М., 1955. С. 402.
