Сегодня уже не осталось сомнений в том, что княжество Пургаса находилось на территории Юго-Запада современной Нижегородской области. Поэтому летописная история мордовского князя Пургаса в полной мере является достоянием истории Нижегородского края. В этой связи важен вопрос, а имел ли Пургас, как феодал, и, возможно, наследственный владелец своей волости, какие-либо отношения с феодальной верхушкой Владимиро-Суздальской Руси, и вообще, были ли мордовские князья князьями в полном смысле этого слова, или это все-таки вожди племен, выдвинувшиеся в период военной демократии.
Известно, что в феодальных войнах и столкновениях, побежденные правители очень часто не уничтожались, а встраивались в иерархию победителей, при условии того, разумеется, что победители считали побежденных своей «ровней». Со временем потомки таких побежденных и присоединенных феодалов становились полноценными членами социальной иерархии победителей, и такие примеры известны и типичны для всей феодальной эпохи.
Безусловно, война Пургаса и русских князей не носила какой-либо этнической или конфессиональной вражды, хотя в данном случае имеет место уникальное противостояние русских дружинников-христиан с русами Пургаса — безусловными язычниками. Даже несмотря на то, что бойцы Пургаса осаждая Нижний Новгород, сожгли монастырь, нигде в летописи вопрос о защите христианства, и уж тем более о каком-либо «крестовом походе» против язычников не ставится, хотя атакуемая мордва и названа традиционно «поганой» (языческой).
Рюриковичи стремились завладеть важным в стратегическом плане регионом междуречья Волги, Оки и Суры, и вставшие на их пути эрзяне не были в этом случае мировоззренческими противниками. Здесь очень важно понимать, что если мордвины находились в то время в стадии разложения патриархального сообщества, как нам твердят некоторые недалекие исследователи, то с ними и с их верхушкой поступили бы также как, например, поступили в свое время с вождями древлян, или, допустим, вятичей. И наоборот, если мордовский народ представлял собой феодальное общество, то здесь не могло обойтись без интегрирующих процессов и матримониальных связей.
Примечательно, что русские документы сохранили свидетельства того, что наследники Пургаса находились на русской службе. В своих трудах советский лингвист А. Попов указывал, что в XVI-XVII вв. в среде русского дворянства существовал род дворян Пургасовых (Пургосовых), вероятно, ведший свое начало от Пургаса. Эти потомки Пургаса получали вотчины, находившиеся в границах современных Кировской, Костромской, Ярославской, Тверской и Тульской областей, где по данным писцовых книг XVI-XVII вв. имелись села Пургасы, Пургасово, Пургасова, Пургосово и др.[1]
То есть потомки Пургаса становились русскими дворянами, и этот факт сам по себе является важным свидетельством того, что феодальная верхушка мордвы находилась на одном уровне социальной иерархии с феодалами Северо-Восточной Руси. Но если обратиться к преданиям, то в них мы встретим свидетельство более ценное, заставляющее по-новому взглянуть на статус мордовского повелителя Пургаса.
Дело в том, что существуют несколько мордовских былин, героем которых выступает русский князь Андрей Ярославич. В них говориться о том, что князь Ярослав – отец знаменитого Александра Невского и нашего Андрея, воевавший против мордвы (о чем упоминает летопись),[2] вышел из борьбы с Пургасом, и в знак примирения женился на его дочери, красавице Утяше. Она получила христианское имя Анастасия, и стала «меньшой княгиней» — младшей женой Ярослава.[3]
Насколько высока правдоподобность этих легенд? Считается, что княгиня Феодосия Мстиславовна – «старшая» жена князя Ярослава — мать всех его сыновей. Во всяком случае, это написано на её гробнице в Новгородском Юрьевом монастыре.[4] Однако сын Ярослава − князь Андрей Ярославич был женат на дочери князя Даниила Галицкого, а упомянутая выше княгиня Феодосия была сестрой жены князя Даниила – княгини Анны. И если принять, что матерью Андрея Ярославича была Феодосия, то получается, что он женился на двоюродной сестре? Такой брак вряд-ли разрешил бы митрополит, даже если допустить, что его позволили бы княгини-родные сестры.
И потом; надгробие могилы Феодосии-Ефросинии было изготовлено уже в XVI веке, и возможно, мастеру не были известны все обстоятельства жизни княгини-инокини. А вот то, что матерью князя Андрея была дочь мордовского князя, и то, что он был внуком Пургаса, доказывается всей дальнейшей историей его и его потомков.
В генеалогических хитросплетениях потомков варяга Рюрика особняком стоит история княжеского рода Шуйских, основателем которого были потомки князя Андрея Ярославича. По воле ордынского хана Андрей, вопреки старшинству, стал в 1247 году Великим князем Владимирским. Правда, был он им недолго. В 1250 году владимирское княжение перешло к его старшему брату Александру. Возможно, Андрей Ярославич проявил непокорство татарам, так как его смещению предшествовал карательный поход на владимирские земли ордынского воеводы Неврюя. Князь Андрей удалился в эмиграцию, и не куда-нибудь, а в Швецию. Эмиграция в Швецию, в свете богатых связей финно-волжских предков князя и скандинавов, о которых говорит археология, видится отнюдь не случайной.
Через 6 лет, помирившись с татарами, Андрей Ярославич получил от них в удел Суздаль, Городец и Нижний Новгород. Между Суздалью и Городцом находится город Шуя. Предположение о том, что древняя Шуя – это летописная Hyeu (Куя”ба) − столица финно-волжских русов описанная в IX-X вв. арабами,[5] заставляет по-другому взглянуть на причины по которым один из ведущих родов Северо-Восточной Руси стал называться Шуйским.
По сведениям В. Татищева, Шуя была когда-то столицей «Белой Росии», где находился «Престол древнейший со времён Сарматских государей».[6] Следует добавить, что Татищев, как и М. Ломоносов считали европейских финно-угров потомками скифов и сарматов, и всерьез обосновывали этот вывод.[7] Возможно, поэтому «престол Сарматских государей» находился на стрелке древних финно-угорских рек Шуи и Тезы. Древние легенды никогда не бывают пустыми байками, и думается, что не просто так потомок Пургаса обрёл право владения устьем Оки. И далеко не просто так его потомки стали носить фамилию Шуйские. Княжеская ветвь потомков Андрея Ярославича получила фамилию Шуйских, по древней столице, лежащей близ Суздаля.
Память о древней столице была жива, и назваться Шуйскими означало связать свою династию с этой памятью. Но Нижний Новгород находился в исключительно выгодном с точки зрения средневековой логистики месте, он быстро рос и богател, и вскоре «перерос» древние Суздаль и Шую. Поэтому внук князя Андрея Ярославича – князь Константин Васильевич, перенес столицу из Суздаля в Нижний Новгород.
Наследники Андрея вели исключительно независимую политику по отношению к московской ветви Ярославичей – наследникам Александра Невского, и всегда помнили свое происхождение. При необходимости суздальско-нижегородские Рюриковичи заключали с московскими родственниками союзы, но всегда соблюдали свои интересы. Достаточно сказать, что нижегородских князей не было на Куликовом поле, а Тохтамыш вряд ли вошел бы в Москву, если бы перед этим сыновья великого нижегородского князя Василий и Симеон, бывшие в ордынском войске, не поклялись, что ордынцы не тронут город.[8]
Верность мордовским корням давала себя знать и неслучайно родоначальник Шуйских правнук князя Андрея Ярославовича – суздальский князь Василий Дмитриевич носил мордовское прозвище «Кирдяпа» («Хозяин»). В дальнейшем Шуйские всегда занимали самое видное место при Московском дворе, были главными претендентами на русский престол, а в смуту, когда российский трон опустел, именно князь Шуйский стал русским царем.
Если князь Андрей был внуком Пургаса, то любопытно было бы разобрать, кто или «что такое» сам Пургас, ведь, несмотря на такую его летописную славу, личность Пургаса никак не отражена в мордовских преданиях, хотя казалось-бы должна занимать одно из самых видных мест. При отсутствии других письменных источников здесь возникает самое широкое поле для интерпретаций, и возникает версия, что на самом деле пургас могло быть мордовским титулом.
В первую очередь следует обратить внимание на параллель антропонима Пургас с именем мордовского языческого бога Пургине-паса занимавшего одно из главных мест в мордовской мифологии. Исследователи считают, что языческий бог Пургине стал выдвигаться на первый план с началом складывания мордовской государственности и, подобно Перуну, был богом-покровителем воинов дружинников.[9]
Здесь очень важно отметить, что культ языческого Перуна распространённый среди дружинников Киевской Руси, был генетически родственен культу скандинавского Тора, литовского Перкунаса, прибалтийско-финского Перхана, и мордовского Пургине-паса, то есть народов северной половины Восточной Европы, в среде которых оперировали дружины древних русов. И не менее важно, что данный, культ совершенно не прижился среди восточных славян, для которых русы являлись «внешним» фактором.
Характерно, что мордва в своих преданиях, связывала с именем Пургине-паса осуществление кары за нарушение запретов на браки с представителями других народов. На предложение брачного союза с ногайцами мордовские девушки ответили:
Мы не выйдем замуж за ногайцев
Вере-паз не велит,
Пургине-паз нас убьет,
Кто знает, куда нас пошлет [10]
Это может говорить о том, что пургас (если это титул военного вождя) выполнял и юридические и судебные функции, что вполне соотносится с правами и обязанностями условного предводителя воинской дружины. Любопытно, что другого летописного предводителя мордвы звали Пуреш. То есть корень в обоих случаях один —пур.
Историк Ф. Гримберг, изучавшая предания нижегородской мордвы, в своем историческом романе о судьбе князя Андрея Ярославича (внука Пургаса) устами противника Пургаса – мордовского князя Пуреша, утверждает, что у мордвы четыре правителя: Пургас, Пуреш, Пур Цёковось и Пур Намун, все ведущие свое происхождение от бога Пургине.[11] Неизвестно, на какие источники опиралась в своем творчестве автор художественной биографии Андрея Ярославича, но, как видим, версия о том, что пургас – это титул, имеет под собой основания.
Какие вообще известны древние мордовские титулы? Исследователь Нижегородского Поволжья Л. Каптерев называл Пургаса и Пуреша прявтами,[12] основываясь на том, что по-эрзянски прявт означает главарь. Учитывая то, что он считал мордву начала XIII века, буквально первобытным племенем, это вполне объяснимо, но не может быть признано аутентичным титулом, почерпнутым из источников.
В мордовском эпосе фигурирует эрзянский титул инязор (мокш. оцазор, каназор). Такой титул имеет мифический правитель эрзян Тюштя. Но, как справедливо заметили Е.Горюнова и В. Гольмстен толкование «инязор» как «князь» или как «царь» ошибочно, так как оно обозначает лишь «наибольший хозяин».[13] Скорее это «народный» титул, рожденный в процессе сложения эпоса.
Из преданий, записанных в нижегородских весях известен мордовский титул выборного вождя − панок. Данный титул можно считать унаследованным из сарматского прошлого (от «жупан», «пан»), и он мог соответствовать титулу племенного вождя, но вряд-ли был титулом верховного властителя. В легенде мордовский вождь Абрам говорит русскому князю: «Я не князь мордовский, а только выборный панок… Меня мордва не послушает…».[14] Данный ответ подразумевает, что над панками есть власть князей, которых мордва должна слушать.
Действительно, уже в XIV веке русские летописцы мордовских правителей именуют князьями – «погании князи мордовьстии…»,[15] хотя до этого Пургаса и Пуреша упоминали вообще без титулов.[16] Европейские путешественники мордовских правителей называют даже «царями» (rex), и говорят о царстве мордвы (Regnum Mordanorum).[17]
Следовательно, князья у мордвы были «полноценными», и, учитывая брак дочери Пургаса с Ярославом, в начале XIII века, стояли в условной «табели о рангах» не ниже, допустим, половецких князей, браки с дочерями которых, были обычным делом в домонгольской Руси.
Рассуждая о мордовских национальных князьях, П. Черменский полагал странным говорить о них после ордынского нашествия, будучи убежденным, что все они были истреблены степняками.[18] Но последние археологические данные заставляют пересмотреть этот тезис.
Можно утверждать, что ордынцы, завоевавшие и присоединившие к своим владениям Волжско-Окско-Сурское междуречье,[19] также признавали мордовскую знать равной себе. Об этом говорит археологическая находка, свидетельствующая о династическом браке между мордвином и представительницей ордынской элиты. Речь идет о парном погребении № 58 из Аткарского грунтового могильника XIII–XV вв. (раскопки С. В. Ляхова 1997 г.), где в женской половине погребения была обнаружена подвеска с тамгой дома Бату.[20] Это погребение является уникальным, так как ничего подобного не было найдено ни до, ни после этого. Принадлежность девушки – супруги мордвина, захороненной в Аткарском могильнике, к ханскому роду золотоордынского государства является бесспорным фактом.[21]
Опираясь на эти данные можно утверждать, что упомянутые в русских летописях «мордовские волости (власти)»,[22] вместе с Пургасовой волостью, были полноценными средневековыми феодальными образованиями, верхушка которых рассматривалась соседями как полноправные владетели своих земель. Вероятно, после ордынского завоевания, мордовские землевладельцы были встроены в золотоордынскую феодальную иерархию, став после принятия ислама («татарской веры») «татарами». Об этом можно судить по тому, что после начавшейся в Орде замятни некоторые ордынские феодалы приходили в междуречье Волги, Оки и Суры, где без какого-либо сопротивления занимали целые вотчины.
П. Черменский указывал, что: «…в начале 1360-х годов в Наровчате утвердился как самостоятельный государь («сам о себе княжаше») царевич Тогай… Тогда же, а именно в 1362 г., прибыл в страну мордвы-эрзи на р. Пьяна князь Сегиз-Бек, построивший на этой реке крепость («обрывая рвом ту седе»). Какой-то татарский князь утвердился на р. Теша, построив крепость Саканы. На р. Сатис, левом притоке Мокши, в городе Сараклыч сел князь Бейхан. На средней Мокше между Темниковым и Краснослободском поселился князь Сеид-Ахмет».[23]
То с какой уверенностью брали власть пришельцы, говорит лишь о том, что они приходили в наследственные владения, были потомками местных феодалов.
Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что на территории юга современной Нижегородской области, начиная как минимум с XIII века, существовали настоящие средневековые феодальные образования мордвы, из которых нам доподлинно известны владения Пургаса и Пуреша. Наследственная знать (князья) этих мордовских княжеств вливалась в феодальное сословие соседних государств Руси и Золотой Орды, о чем говорят приведенные в статье примеры.
[1] Попов. А.И. Топонимическое изучение Восточной Европы.//Ученые записки. Серия востоковедческих наук. Вып. 2. Л., 1948. С. 111.
[2] ПСРЛ Т.1 Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928. С.312-313.
[3] Гримберг Ф.Л. Рюриковичи, или Семисотлетие вечных вопросов. М.,: Московскоий лицей, 1997. С. 53.
[4] Преподобная Феодосия (в иночестве Ефросиния), княгиня. Электронный ресурс URL: https://azbyka.ru/days/sv-feodosija-v-inochestve-evfrosinija-knjaginja Дата обр. 26.05. 2020.
[5] Малышев А.В. Пургасова русь в свете древней русской истории. М.: Эдитус, 2020. С. 130, 160.
[6] Татищев В. Н. История Российская… М., 1769. Кн. I. Ч. 2. С. 519-520.
[7] Татищев В.Н. История Российская. М., 2005. Т. 1. С. 400; Татищев В.Н. Избранные произведения. Л., 1979. С. 229,276; Ломоносов М.В. Избранные произведения. В 2-х томах. Т.2. История. Филология. Поэзия. М., 1986. С. 68-69.
[8] Повесть о Тохтамышевом разорении особого состава. Электронный ресурс URL: http://drevlit.ru/docs/russia/XVI/1500-1520/Maloizv_let_pamjatniki/2.php Дата обр. 12.04.2020.
[9] Юрченкова Н.Г. Мифология в культурном сознании мордовского этноса. Саранск, 2002. С. 36-37.
[10] УПТМН. Исторические песни XVI-XVIII вв. Саранск, 1977. Т. 1. Ч. 2. С. 130.
[11] Горская И. Андрей Ярославич. Недолгий век. М.: Армада, 1996. Стр. 20-21.
[12] Каптерев Л.М. Нижегородское Поволжье X-XVI веков. Горький, 1939. С. 17, 22-27.
[13] Гольмстен В.В., Горюнова Е.И. О мордовском «феодализме»/Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры. Т. 8. М.-Л., 1940. С. 42-48.
[14] Мельников-Печерский П.Н. ПСС. Очерки Мордвы. СПб., 1909. T. VII. С. 415.
[15] Повесть о побоище на реке Пьяне/Воинские повести Древней Руси. Л.: Лениздат, 1985. С. 151.
[16] ПСРЛ. Т. 7. Летопись по Воскресенскому списку. СПб., 1856. С. 135.
[17] Вильгельм де Рубрук. Путешествие в восточные страны. М., 1957. С. 110.
[18] Черменский П.Н. Из истории феодализма на Мещере и в Мордве//Археологический ежегодник за 1963 г. М., 1964. С. 6.
[19] Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М., 1985. С.40-41.
[20] Ляхов С. В. Охранные раскопки в Саратовском Правобережье//Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 1997 году. Вып. 3. Саратов, 1999. С. 94–96.
[21]Бабинцев Р.В. Мордва в системе золотоордынской государственности//Известия Сарат. ун-та. Нов. сер. Серия История. Международные отношения. Саратов, 2013. Т. 13. Вып. 2. С. 87.
[22] ПСРЛ. Т. 11-12. Патриаршая или Никоновская летопись. М., 1965. С.29.
[23]Черменский П.Н. Из истории феодализма на Мещере и в Мордве//Археологический ежегодник за 1963 г. М., 1964. С.7.
